"Ты с ума сошел - какое пиво? - Александра, одетая, протягивала ему чашку кофе.- Сейчас звонили из больницы. Сергею совсем плохо. Я вызвала такси".
Кофе обжигал губы. Он втянул в себя сладкий густой жар, продлевая блаженство первого утреннего глотка... Стол был так низок, что его колени торчали над краем. Руки жгла тяжелая глиняная чаша с дымящейся мезой. Он сидел один, кер, Глава Рода, на своей стороне стола, с женщиной слева от него и с сидящим напротив Родовым Жрецом, маленьким лысым человеком с нежной кожей, близко посаженными глазами, тонким носом с раздутыми книзу ноздрями и изящным, женским - если пренебречь элегантной ниточкой усов над ним - ртом. Что - опять спор о том же? О судьбе - его? Ее? Рода? Или жреца? Он предпочел бы сразу не согласиться, но предвидя лавину аргументов, которые тут же на него и обрушатся... Хорошо, он сначала послушает, как слушает всю жизнь днем и ночью. Слушает и смотрит, как если бы он не страждал - как все они ее тела - своей новой свободы от них, от всего этого... и жизни. Просто жизни.
"Я тебе говорю то, что есть, Владыка Рода, а не то, что я, ты или она хотели бы, чтоб было".- "Подожди,- прервала Жреца женщина,- я сама ему скажу. Глава Рода, ты можешь уйти, если пожелаешь. Но не раньше, чем зачнешь в моем лоне твоего преемника.- Она закашлялась.- Здесь дышать нечем".
"Подожди два дня.- Маленький человек сделал глоток из своей чаши.- Леды говорят, что закончат сжигать трупы завтра вечером. А я говорю, что ночью задует ветер с моря, ветер небывалой силы. Он унесет запах гари и трупную вонь. Ты разрешаешь мне продолжать, Владыка Рода? Я сорок три раза бросал кости. Здесь не может быть ошибки. Мы трое - среди ОСТАВЛЕННЫХ ими керов. И ты до конца пройдешь свою дорогу в Городе".- "Я прерву ее, когда того пожелаю". Ему доставляло удовольствие спорить, как если бы этим он дразнил их: "Захочу и прерву, хоть сейчас".- "Нет. Все останется, как выпали кости..."
Но не в конечности ли знания его, того же знания, сомнительность? Да и КТО знает - кости или этот плешивый скотоложец? Нет, здесь загадка, которую ему сейчас не время разгадывать. Хотя оставалось смутное ощущение, что Родовой Жрец, вря, говорит правду, что, разумеется, не так трудно будет проверить. Но не все ли равно?
Размышляя так, он высоко поднял чашу, чтобы выпить наконец глоток горячей мезы. Затем, подняв ее, он отвел назад правый локоть, что со всей очевидностью и было воспринято Жрецом как намерение послать эту чашу ему в голову. Женщина закричала, и он увидел, как из тонких красноватых пальцев Жреца вырвался и матовой змейкой - летит стилет. Уже почувствовав, как он просвистел под мочкой левого уха, он только успел подумать, что кости были правы, когда чаша с мезой ударила в левый висок Жреца. "Значит, Жрец знал о тебе",- прошептала женщина. Ноги Жреца в сапогах из воловьей кожи торчали из-под стола. Но ему уже не хотелось спорить, и он ей не ответил. Однако сказал почему-то: "Я не буду спорить".
"С тобой никто не спорит, скорей пей кофе.- Александра протягивала ему рубашку.- Такси здесь. Быстрей!"
Ей было холодно, и в машине она расстегнула ему ворот рубашки, чтобы греть руки у него на груди. Еще она ему сообщила, что он больше всего ей нравится, когда любит ее, спит и сердится. М-да, комплимент туда-сюда, с весьма ограниченной областью применения. Хорошо, а во всех других случаях он совсем не годится? Ну не то чтобы совсем, но он ей часто кажется ("Прости, мой дорогой, я же филолог по первому образованию") скорей стойким художественным приемом, чем цельным образом. А Сергей? (Это не вопрос ей - он просто подумал.) В нем есть угроза. Угроза чего? Смерти, конечно. Когда она с ним, то всегда думает, что это - в последний раз.
В этот визит все было по-другому. Огромная комната с громадным теле
визором. Дополнительная небольшая приемная для посетителей и отдельно помещение для дежурной сестры и аппаратуры. Доктор в светло-синем комбинезоне объяснил, что аневризмы аорты категорически нет, а есть тяжелая стенокардия. Очень тяжелая. С четким противопоказанием хирургического вмешательства. Почему? Сложно объяснить. За последние шесть часов - резкое понижение температуры и кровяного давления. Прогноз - неопределенный, но он не думает, что пациент умрет в ближайшие два-три дня. Еще одно: Сергей совсем перестал спать, а любое снотворное полностью исключено. Очень хорошо, что они пришли. Сейчас он в полном сознании.
"Только не обо мне, то есть пусть обо мне, но не о болезни. Иначе я действительно умру, произнеся перед смертью последние слова Георга Пятого. Когда, желая утешить умирающего монарха, придворный врач сказал, что скоро тот выздоровеет и они поедут на воды в Богнор, реплика короля была: "В... я Богнор имел ("bugger Bognor") - Он говорил только губами. Глаза тускло смотрели из прорезей в бинтовой маске.- Скажите что-нибудь наконец вы оба!"
"Смешно, конечно,- начал Август,- но я хочу говорить о тебе - то, что, кроме меня, никто тебе не скажет, даже ты сам. Когда мы впервые встретились там, в Льеже, мы были свободны. Чудовищно, фантастически свободны, однако по-разному. Я воспринимал свою свободу как возвращенное природное райское состояние, в котором не хотел ничего менять, боялся до него дотрагиваться, только бы продолжать в нем жить. Ты, уже к моменту нашей встречи, решил вставить свободу в рамки твоего решения и воли, очертил вокруг себя "поле свободы". Ты будешь там полным хозяином, а твоя свобода достигнет там максимальной интенсивности. Одного ты не предусмотрел - что тебе разонравятся твои владения и станет неинтересным совершать подвиги на своей территории". "Ну еще бы! Ты предпочитаешь совершать свои на моей",- иронически заметил Сергей. "Я не решился бы на такое обобщение на основании всего лишь двух фактов,- примирительно сказал Август,- тем более что у меня нет своей территории. Так что вроде и выбирать не из чего". "Выбирать придется мне,- уже в дверях быстро проговорила Александра,- кого из вас пустить на свою. Я сейчас вернусь". Не бойся слов, мой мальчик,- прошептал Сергей, переходя на русский.Долбаные бинты надоели. Проститутка (не та - другая) обещала их снять и распеленать руки. Курить хочется".
"Хорошо, Сережа, я скоро кончу.- Он улыбнулся, вспомнив ночной "визит" Сергея.- Я ведь ничего с собой не собираюсь уносить туда... Однако полустанок ли это будет или конечная станция, мечтается мне последний разговор, ну, скажем, на предпоследнем перегоне. Так чего же тянуть? Итак, приезжаю я по железной дороге в Город и вижу - тебя. Или так: обрываешься ты в очередной раз с какого-то места, прилетаешь в Город и видишь - меня. Как в тот раз в Филадельфии. Спасибо за задачку с опозданием". "Спасибо за страховку",отпарировал Сергей. "Посмотри, Сережа, ведь наши встречи - устроены. Не обязательно кем-то, может быть, чем-то. Чем-то в нас обоих. Два кубика из складной картинки, но картинка-то - одна. Одно устройство. Какое - не знаю. Но я уверен, что оно есть, как есть ты и я, и Город с его идиотской "двойной" историей. Твоя способность все обрывать - не дар судьбы, не карты, полученные при раздаче, а тобой самим взятый прикуп. Что знаю я о последних тридцати годах твоей жизни? Почти ничего, если не считать того, что о тебе писалось в газетах и научных журналах. Но - да будет позволено мне считать - что-то все же я знаю. Ребенок Сопротивления, вундеркинд Льежского политехникума, звезда лаборатории Белла и еще страниц на пять. С тех пор ты так далеко ушел от родных владений, что вассалы и арендаторы уже давно не шлют гонцов на Кипр и в Дамаск. Одинокий воин без друзей и врагов, отруби от себя последним ударом эту твою манию - все отрубать. Слышишь, меч зазвенел в ножнах?