С недавних пор я веду дневник. Что делать, если больше довериться некому, если все предают, обманывают, смеются над тобой?
Но сегодня мне особенно приятно писать эти строки, потому что я вырвалась из ада и попала в рай. Самый настоящий рай, зеленый, ухоженный, чистый и прозрачный, как сам воздух, которым я дышу.
Вот уже несколько часов я нахожусь на вилле «Алиса». Это белый двухэтажный дом. Здесь словно все сделано для меня, под меня. Вначале меня удивила большая пальма, крыльцо виллы почти всегда находится из-за нее в тени. Еще гостиная, которую, как мне показалось, я видела в своих снах. Обычная, нисколько не похожая на номер в отеле, где мне приходилось жить во время моих редких путешествий, с тремя оранжевыми кожаными диванами, большим камином, с густыми белыми кружевными занавесками и слегка вытертыми узорчатыми коврами на полу. Вид у гостиной, да и у всего дома – жилой, одухотворенный, словно хозяева его отправились на пляж или поехали в Ниццу за покупками. Но хозяйка-то я… Никак не могла выбрать, в какой из четырех спален мне лучше спать – в розовой, голубой или в одной из тех, которые больше похожи на комнаты для гостей. Но я же не гостья. Поэтому выберу, наверное, розовую. Во-первых, там две кровати, а не одна, широкая, как в остальных. Не хочу чувствовать свою ущербность. У меня же теперь нет никого, с кем бы я могла провести ночь. Во-вторых, мне понравились копии ренуаровских картин в изголовье кроватей… И розовые покрывала, и розовые шторы. Пусть я буду карамельной барышней, что с того? Или же выбрать голубую? Там такая широкая кровать. А вдруг кто придет навестить меня, кто-нибудь из соседей? Хотя разве этот визит будет иметь отношение к моей спальне? Какая глупость.
Агент, встретивший меня в аэропорту, сказал, что во второй половине дня ко мне придет женщина, которая будет готовить и убирать. Это входит в стоимость моего проживания на вилле. Об этом тоже позаботился Русаков. Что ж, почему бы за мной и не поухаживать за такие-то деньги? Интересно, и чем же это меня будут кормить?
Я так долго купалась в море, хоть и слегка штормило, что пришла и, не дожидаясь этой самой женщины, уснула на одном из оранжевых диванов, что ближе к окну, прикрывшись пледом. Отлично выспалась. Правда, мне показалось сквозь сон, что звонил телефон…
Глава 4
10 июня
Все телефоны молчали – и домашний, и сотовый. Она исчезла. Ее не было на работе уже два дня. Он знал это точно, потому что, не выдержав, позвонил в офис и спросил Репину. Девушка, услышав фамилию Лены, как-то странно хмыкнула в трубку, потом сделала довольно большую паузу, после чего ответила, что она не появлялась на работе вот уже два дня. Через час он попросил свою секретаршу еще раз набрать рабочий номер Лены и спросить ее. Секретарша доложила неутешительные результаты – ей сказали, что Репина уволилась.
– Дмитрий Борисович, только я не поняла, то ли ее уволили, то ли она уволилась сама, не разобрала… Понимаете, в приемной шумно, раздаются какие-то вскрики, нервозная обстановка там…
Он почувствовал, что что-то случилось. С ней, с Леной. Это было внутреннее ощущение, тревожное, нехорошее. Щемящее. Он позвонил Константинову. Тот, услышав его голос, выматерился. Сказал, что, если Бессонов не против, он сейчас же придет к нему. Дмитрий был знаком с Константиновым, но поверхностно, как бывают знакомы соседи, время от времени решающие общие проблемы и старающиеся поддерживать приятельские отношения. Константинов был человеком легким, приятным в общении, но чтобы он ругался матом – этого Бессонов не слышал никогда.
Он услышал его быстрые шаги еще в приемной и напрягся. Дверь распахнулась. Константинов в темно-зеленом костюме и сорочке оливкового цвета буквально ворвался к нему в кабинет. Лицо его, обычно бледное и спокойное, было на этот раз красным и потным. Он плюхнулся, высокий и нескладный, в кресло, вытянув свои длинные и словно уставшие ноги в узконосых коричневых ботинках, и шумно вздохнул.
– Ты Лену мою домой подвозишь, в рестораны водишь, что-то о ней знаешь… Куда она пропала?
– А что случилось?
– Твоя подружка украла из сейфа сорок тысяч долларов, всю наличку… Сегодня ночью. У нее и ключ был от входа, и код она знала, я ей доверял…
– А почему ты решил, что это именно она?
– Вот. – Он достал из кармана мятый листок и протянул ему.
Дмитрий прочитал: «Я попала в беду. Верну через полгода с процентами. Не вызывайте милицию. Очень прошу. И не ищите меня. Лена».
– Слушай, старик, вы с ней что, поссорились?
– Нет… – Дмитрию стало нехорошо, затошнило. И не от того, что перед ним сидел разъяренный Константинов и задавал вопросы, которые в другой ситуации ни за что бы не посмел задавать, а потому, что Лена взяла деньги у шефа, а не у него, Бессонова, словно заранее знала, что тот простит ее, выполнит все условия и не обратится в милицию. А к нему, к Бессонову, обратиться побоялась. Или не захотела. Или не верит ему…