– Она жива? – спросил он и с трудом глотнул. Сердце его колотилось, как если бы этот розовощекий и здоровый парень из прокуратуры обыденным тоном сообщил ему о смерти Лены.
– Да, жива. Когда вы видели ее в последний раз?
– Сейчас скажу… два дня тому назад, 7 июня. Я улетал в командировку в Ригу, вернулся на следующий день, 8 июня, вечером.
– Когда именно вы вернулись?
– Говорю же – 8 июня, вечером!
– Время.
– У меня есть билет, можно проверить, но дома я был около девяти вечера. Я очень устал, поэтому не стал тревожить ее…
– Даже не позвонили?
– Позвонил. Но трубку никто не взял, и я решил ее не будить…
– А потом, на следующий день, звонили?
– Да, вчера звонил, но ее телефоны молчали. Я начал беспокоиться.
– И?..
– И вот я здесь. Пришел, открыл своими ключами…
– А на работу звонили?
Он понял, что не готов к разговору о работе. Он ни с кем ни о чем не договорился. Значит, надо сочинять на ходу. Если бы не было этих сорока тысяч, этого криминала, этого Константинова с выпученными глазами и потным лицом…
– Звонил, мне сказали, что ее нет. Да если бы она была, мы бы обязательно встретились, мы же работаем рядом, наши фирмы соседствуют друг с другом…
– Дмитрий…
– Дмитрий Борисович.
– Так вот, Дмитрий Борисович, пожалуйста, напишите мне сейчас все то, о чем рассказали. Даты, точное время.
– О чем?
– Когда видели вашу невесту последний раз, о чем говорили с ней, когда расстались, при каких обстоятельствах…
– Я-то напишу, но, может, и вы мне скажете, что произошло? – Он не хотел, но повысил голос. – Вот если бы у вас такое случилось, вы приходите, а в спальне все в крови…
– У меня такого никогда бы не случилось. Надо уметь спокойно разбираться со своими женщинами и расставаться тоже спокойно, без криминала…
– О чем это вы? О каком криминале идет речь? Вся постель Лены в крови, вы скажете мне наконец, что произошло? – заорал он на следователя. – Что вы мне тут мораль читаете! Я ни с кем не расставался, мы с ней прекрасно ладили, я просто улетел в командировку… У меня работа такая!
– А вы, молодой человек, не кричите на меня. Вы действительно не знаете, что произошло с гражданкой Репиной?
– Да нет же, черт вас подери!
– Ей рот разрезали – от уха до уха. Ножницами. Вот прямо на этой постели.
– Как это… от уха до уха…
– Говорю же – ножницами!
– Но она же не могла вот так спокойно сидеть, пока ее рот режут ножницами…
– Мы взяли ее кровь на анализ, посмотрим, что ей вкололи… Поэтому-то я и говорю, что надо хорошенько следить за своими женщинами. Кто мог такое с ней сотворить? Кто из ваших бывших женщин?
– Никто.
– С кем вы встречались до Репиной?
– Была у меня одна девушка, но она вышла замуж и сейчас ждет ребенка, у нее все хорошо, да и мы не враждуем…
– Фамилию, имя, отчество, пожалуйста. Будем проверять…
– А почему вы решили, что ее… ножницами? – Эта картина не выходила у Дмитрия из головы. Он все еще не верил в услышанное.
– Ножницы здесь нашли, все в крови. И больше – ничего. Сняли отпечатки пальцев, ножницы взяли на экспертизу. Звери, а не бабы, честное слово…
– Но почему вы так уверены, что это сделала женщина?
– Да ни в чем я не уверен, молодой человек, интуиция подсказывает… А вы полагаете, что это мог сделать мужчина? Что ж, такое тоже возможно. Вы же слышали о том, что сотворил с какой-то там «мисс» ее воздыхатель, бандит? Плеснул ей в лицо соляной кислотой, она аж, бедняжка, вся почернела… Вот тебе и красота…
– Кошмарная история, – начал припоминать телевизионную передачу Дмитрий. – Подождите, так вы видели Лену? Она, надеюсь, в больнице? Вы же скажете мне, где она?
– Скажу, но только после того, как сам ее найду. Дело в том, что еще вчера она была там, а уже ночью ее и след простыл. Такие дела.
– Она сбежала?
– Или сама сбежала, или ей помогли. Или же, что самое неприятное, ее похитили. Никто из медперсонала ничего не видел и не слышал. Все спали, как водится. Я, собственно, пришел сюда, чтобы повидаться с ее квартиранткой…
– С Олей?
Сегодня утром я получила письмо от Р. Она сказала, что наняла адвоката, чтобы он провел свое, адвокатское расследование моего дела. Я понимаю ее, она добрая женщина, у нее куча времени и денег, а поэтому она может позволить себе заняться частным расследованием. Ведь адвокат – это лишь помощник, всем, я думаю, будет заниматься она сама. Что ж, я не против. Только какой в этом прок? После того, как в моей квартире побывал маньяк с ножницами во второй раз, в Москве не зарегистрировано больше ни одного подобного преступления. Маньяку либо надоело заниматься пластической хирургией и он переключился на убийства (а почему бы и нет), или же он, смыв грехи в хлорированной воде у себя в ванне, решил начать новую жизнь… В любом случае его так и не вычислили, и это несмотря на все усилия Свиридова. Вот ведь тоже кадр. Смешной до ужаса. Но как старался! Весь отпуск угробил на прорабатывание деталей, опросил всех, кто окружал главных персонажей этой драмы, покопался в их прошлом, чуть ли не в детстве, все грязь искал… У кого сейчас чистое прошлое? Разные там романчики, старые обиды, счеты, должки… Даже к Русакову приставил своего человека, чтобы тот записался к нему на операцию и таким образом выяснил, действительно ли придется ждать своей очереди целый год. До сих пор, наверное, ждет… Непонятно, почему Русаков согласился оперировать всех нас. Вероятно, в жутком состоянии мы были, внеочередники… От нас за версту попахивало криминалом, а потому вокруг нашей истории вились, как мухи, журналисты, они-то и сделали Русакова самым модным хирургом в Москве. Реклама! Но он и без того был первым, лучшим…