– Нет. Не понимаю…
Они не могли знать об украденных ею деньгах. И тут он все понял. Разозлился на себя за то, что не сразу сообразил. Деньги! Деньги ей нужны на операцию. И пока лицо ее не примет прежние черты, пока не заживут все раны и швы, он ее не увидит…
– Деньги ей нужны на пластическую операцию, у нее сильно травмирован рот… Вы себе представить не можете, как ужасно она выглядит. Операцию надо делать немедленно, но у нее, конечно, не было столько денег. Мы предполагали, что деньги она попросит у вас…
– У меня?
– Ну, у мужчины, понимаете? Но она сказала, что у нее нет никакого мужчины. Она до последней минуты отрицала наличие у нее любовника, оберегая вас, черт подери… Может, догадывалась, кто мог с ней так поступить…
– Это исключено. Разве что речь идет о какой-нибудь сумасшедшей, о которой и мне-то ничего не известно. Поверьте, у меня нет знакомой женщины, которая была бы способна на такой поступок.
– Мне не очень-то удобно вас об этом просить, Дмитрий Борисович, но вы должны будете мне составить список ваших… любовниц… Ничего не поделаешь. Просто так рты не режут, – добавил он с многозначительным видом.
– А если я скажу вам, что у меня, кроме Лены, была только одна женщина?
– Это ваше право. Вы даже можете вообще ничего мне не сообщать, если вам безразлична судьба Репиной.
– Хорошо, я напишу вам несколько имен… Но при условии, что Лена…
– Она ничего не узнает. У меня у самого, думаете, была только жена?
Нет, все-таки этот следователь был глуповат. И следствие вел примитивно. Ни одного каверзного вопроса, все рассказал и про Лену, и про то, как ее покалечили, и что экспертизу собираются делать, как будто и так непонятно…
– А где сейчас Оля, вам тоже неизвестно? – спросил Бессонов.
– Понятия не имею. Но, думаю, она если не полная дура, то объявится. Иначе попадет под подозрение.
– А разве еще не попала?
– А вы не острите, молодой человек. Предлагаю вам составить список, после чего покинуть квартиру.
– Но я не могу уйти отсюда, – возмутился он. – А вдруг Лена появится здесь? Она же не преступница, а жертва, не забывайте!
– Я не понимаю, кто тут следователь – вы или я?
– Я – ее жених и намерен оставаться здесь и ждать ее появления.
– Ну и ждите, мне работы меньше, – отмахнулся от него Свиридов. – Заодно и Ольгу дождитесь, может, она что знает. А я жду от вас списочек… У вас зажигалки не найдется?
– Я не курю.
Свиридов направился на кухню в поисках спичек или зажигалки, Дмитрий же продолжал оставаться в спальне, в кресле, он не мог оторвать взгляда от окровавленной постели.
– Я могу убрать грязное белье и сменить его на чистое? Сил нет смотреть на все это!.. – крикнул он, обращаясь к Свиридову.
Тот, видимо, польщенный тем, что его о чем-то просят, снисходительно кивнул головой:
– Валяйте, тем более что эксперты здесь уже поработали. Да, кстати, вы не видели тут книгу «Человек, который смеется»? Надеюсь, это не вы ее подарили своей невесте…
От услышанного у Дмитрия волосы зашевелились на голове.
– Там знаете как написано? И, кстати, обведено красным фломастером: «Против скуки существует только одно лекарство». – «Какое?» – «Гуинплен». И еще один отрывок, но о нем позже…
Следователь ушел, Дмитрий дождался, наблюдая из окна, когда он сядет в свою машину и уедет. Только после этого он перевел дух, снял с подушек наволочки, с одеяла – пододеяльник, сорвал с постели простыню и сунул все в корзину для грязного белья. Потом вынес сырые подушки и одеяло на балкон, под палящее солнце – сушиться. Затем застелил все чистое, вымыл полы, заварил чаю и сел на кухне размышлять.
Пусть Лена украла деньги, чтобы заплатить за операцию, пусть. Но операция длится не вечность. Скорее всего, ее уже сделали, и Лена теперь лежит в одной из частных клиник и приходит в себя после наркоза. Конечно, Оля знает, где она. Знает о ее местонахождении и дежурный хирург, тот самый, который дежурил в клинике в тот день, когда туда привезли Лену, он-то и подсказал, где ей смогут сделать качественную операцию, назвал имя хорошего пластического хирурга и даже позвонил ему, чтобы организовать встречу, посредник, но он будет молчать, потому что ему заплатили… А Свиридов либо не понимает этого, либо не хочет понимать… Да и какое ему дело до Лены?
Лена… Отдает ли она себе отчет в том, что с ней произошло? Подозревает ли кого? А что, если у нее был любовник, который, вернувшись, скажем, откуда-то издалека, из тюрьмы или из какой-нибудь дальней командировки, и узнав, что Лена его бросила, не стал терпеть измены и решил наказать свою любовницу? Что он, Дмитрий Бессонов, знает о Лене, помимо того, что она работает (точнее, работала) менеджером в фирме Константинова, что Константинов прежде ухаживал за ней и собирался сделать ее своей любовницей, что она чудесная неиспорченная девушка, влюбленная в него, Дмитрия, до потери памяти и готовая ради него, точнее, ради их отношений, сделать все возможное, чтобы он не увидел ее в изуродованном виде… О каких настоящих чувствах может идти речь, когда в трудную минуту она предпочла обратиться за помощью к Константинову, а не к нему, своему возлюбленному… И сколько раз он будет еще задавать себе этот вопрос?! Она поступила так, потому что не была уверена в его чувствах, боялась, что если он увидит ее с обезображенным лицом, то отвернется, будет испытывать к ней отвращение, потом жалость и в конце концов бросит ее… Значит, она не верила ни единому его слову! А ведь он был искренен с ней и, признаваясь в любви, видел в ней женщину, которая впоследствии станет его женой и родит ему детей. Сколько раз он представлял себе ее беременной, тихой и нежной, сидящей подле него в ожидании ласкового слова… Но это были самые сокровенные его мечты… Это внешне он, быть может, походил на тривиального босса-сердцееда, разъезжающего на роскошном авто и проводящего свободное время с девушками – бабочками-однодневками. Да, возможно, он действительно производил такое впечатление. И Лена поэтому страдала при мысли, что не сегодня-завтра ее бросят, как бросают девушек независимо от их душевных или иных качеств. Она пила их роман маленькими глотками, изнемогая от счастья и в то же время ожидая разрыва… А разорвала его сама, своими нежными руками, предала, написав записку Константинову. Но ведь и не написать ему не могла, поскольку очень надеялась, что до милиции дело не дойдет… Словом, действовала по-женски. И теперь страдала от одиночества, стараясь даже не думать, сколько может пройти времени, прежде чем она снова посмеет появиться перед своим возлюбленным в том виде, в каком он ее знал до этого чудовищного преступления. Это не месяц и не два. И разве может она знать, будет ли он ждать ее возвращения?
При мысли о том, как она сейчас мучается, Дмитрий впал в уныние. Он ходил по квартире, вспоминая Лену и все, что было с ней связано, и словно слышал ее голос, девичий голос, щебечущий что-то милое и приятное, что так завораживало его и от чего он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Она была так нежна с ним, так откровенно счастлива, что несла это свое счастье, как хрупкий стеклянный сосуд, боясь его разбить. И разбила своим недоверием, желанием оградить его от настоящей жизни, решив оставить в памяти лишь внешнюю сторону их романа, лишь декорацию… Как же она могла?
Он замер. Ему послышался характерный звук отпираемых дверей. Точно. Кто-то пришел. Лена?
Он сделал несколько шагов к двери, чтобы посмотреть, кто же это пришел. И увидел Ольгу. Чтобы ее не испугать, сказал довольно громко и четко:
– Оля, это Дмитрий Бессонов, не бойся, у меня были ключи, и я вошел.
Но она все равно вскрикнула, как человек, который влез в чужой дом. Во всяком случае, у нее было именно такое выражение лица.
– Дмитрий, как же вы меня напугали… – Она смотрела на него огромными светлыми глазами и качала головой. – У меня и так все поджилки трясутся.
– Где Лена? Больше мне от вас ничего не нужно. Я знаю, что вы знаете, где она. Знаю, что у нее есть деньги на операцию и что операцию ей, скорее всего, уже сделали. Где она находится? Я должен быть рядом с ней. Она не ведает, что творит. Я не могу без нее… Без меня, без моей поддержки она пропадет.
– Дмитрий, я не знаю, где она, – сказала Ольга, несколько успокоившись. – Да, все, что с ней случилось, кошмар, она находится в ужасном состоянии, но она не хочет никого видеть. Я помогала ей до последней минуты, я посадила ее на такси, она поехала к хирургу, но адреса мне так и не сказала… Вы же понимаете, что мне нет резона скрывать что-то от вас. Это ее желание. Она не хотела, чтобы вы видели ее такой.