Горные территории к востоку от Евфрата, считающиеся частью Ближнего Востока, испытывают сезонные колебания температуры, более характерные для Центральной Азии. Большая часть этой земли находится в зоне критического предела зимних температур. Если говорить о среднесуточных температурах, в среднем в году бывает около 30 морозных дней. В районе Карса, Эрзурума и Вана зима длиннее и холоднее, а лето, умеренно теплое, длится не более трех полных месяцев начиная с середины июня. На черноморском побережье климат морской с осадками круглый год, а ближе к юго-восточной оконечности Черного моря почти субтропический. Роскошь и изобилие этого региона превосходит лишь южный берег Каспийского моря. Буйная растительность тянется в Абхазию и, в меньшей степени, в центральную часть Грузии. Тавр (Торосские горы) обеспечивают естественную границу на севере для зимних атлантических штормов и быстрого распространения весны на восток через Средиземное море и Сирию. Аналогичный контраст наблюдается в районе Байбурта, по пути из Трабзона в Эрзурум, где плато залито жаркими солнечными лучами в июле и августе, но облака с Черного моря на севере достигают гребня горного хребта и даже преодолевают его. Лето здесь заканчивается вторжением холодных влажных ветров с севера, которые со временем приносят снег. То же самое происходит в Азербайджане, особенно к северу от озера Урмия, где самые большие в мире перепады температур от зимы к лету. Хотя, так же как в районе озера Ван, присутствие крупной массы воды не может не оказать хотя бы небольшого смягчающего влияния на континентальный климат.
Хочется сделать попытку реконструировать естественную окружающую среду последних девяти или даже десяти тысячелетий. При этом основным источником являются сегодняшние физические условия, за исключением тех, что уже изменены человеком. По данным палеоклиматологии представляется очевидным, что во время последнего оледенения предельная линия распространения снежного покрова была на 2700 футов (800–850 м) ниже (местами – на 2000 футов (600 м)), чем сегодня. Этому соответствовала альпийская растительность в горных районах Восточной Анатолии и Кавказа (луга, кустарники) и отдельные ледники. Две радиоуглеродные датировки показывают, что лёсс перестал отлагаться около 9000 г. до н. э. Это означает, что сухие северные ветры, дувшие во время ледниковых периодов из степей Евразии, не были господствующими. В послеледниковые времена климатические условия на Ближнем Востоке, судя по всему, не сильно менялись[3].
Сравнительно небольшие климатические изменения могли иметь непропорционально обширное влияние на климат региона в целом. Особенно это касается роста и уменьшения озер. Такие перемены могли повлиять на озеро Урмия (его глубина сегодня нигде не превышает 100 футов (30,5 м)), которое имеет большие участки мокрых солончаков весной. На Анатолийском плато есть обширные дренажные системы – в районе Коньи, Соленого озера и на водосборных площадях озер вдоль северного подножия Тавра. Существуют свидетельства, поддерживающие теорию о том, что там в ранний послеледниковый период располагались крупные озера, впоследствии радикально уменьшившиеся или исчезнувшие совсем. Следствие – аллювиальные отложения[4]. Такие обширные массы воды предполагают более низкое испарение, чем в наши дни, соответствующее более низкой средней температуре. Их влияние на климат, вероятно, было весьма значительным. Однако только небольшого уменьшения количества осадков и подъема средней температуры оказалось достаточно, чтобы осушить земли, ранее находившиеся под водой постоянно или сезонно. При падении годового числа осадков ниже 12 дюймов (30,5 см) прекращается рост даже деревьев, корни которых уходят глубоко, вызывая к жизни еще один фактор, способствующий засухе и эрозии. Таким образом, современные условия, существующие на большей части Центральной Анатолии, возможно, могли сформироваться очень быстро. Равновесие между засушливостью и достаточным для роста деревьев количеством осадков, между полупустыней и степью, и условиями, пригодными для примитивной обработки почвы, на Ближнем Востоке всегда было тонким и слишком слабым, и уж точно в послеледниковый период. Это хрупкое равновесие не могло не повлиять на распространение лесов на большей части Анатолии и Кавказа, хотя в горных районах, вероятно, главными причинами обезлесивания и последующей эрозии все-таки стали вырубка деревьев и содержание на подножном корму коз. Начавшись, этот процесс имеет тенденцию к ускорению, поскольку почва утрачивает способность удерживать влагу и больше не скрепляется со склонами горы корнями деревьев, кустарников и трав. Археологические свидетельства, такие как находка оленьих рогов в районе хеттской столицы Богазкёй (Хаттусас), указывают на существование лесов, которые не сохранились до наших дней. Еще более явное свидетельство – большой диаметр и огромное количество бревен, используемое в таких сооружениях, как сгоревший дворец Бейджесултана, слой V, что на юго-западе Анатолии[5]. Деревянные каркасные конструкции, до сих пор широко использующиеся в горных районах Ближнего Востока, отличает заполнение пространств между балками глинобитными кирпичами или камнями в глине. Но размеры современных бревен представляются очень скромными в сравнении с теми, из которых строились доисторические здания. И самым распространенным деревом считается тополь, который быстро растет вдоль берегов рек и водоемов. Одним из самых впечатляющих сохранившихся памятников, подтверждающих богатый плотницкий опыт древних жителей Анатолии, является деревянная погребальная камера в Гордионе, открытая в 1957 г.[6] Все сказанное подводит нас к одному общему выводу: леса, которыми была покрыта значительная часть Анатолии и, вероятно, также гор Загрос, за последние три или четыре тысячелетия сильно уменьшились, особенно явно после эллинистического периода. Вдоль Понтийских хребтов и на Кавказе, однако, леса уцелели. Они растут в зоне, где выпадает намного больше осадков, чем на ныне лишенном лесов Анатолийском плато и в бассейне Урмии.
3
H. Wright in R.J. Braidwood, B. Howe,
4
H.R. Cohen, Öğüz Erol, “Aspects of the Palaeogeography of Central Anatolia”,
6
R.S. Young, “The Gordion Campaign of 1957: Preliminary Report”, AJA 62. 1958. P. 139–154.