Удельная система была, такимобразом, весьма динамичной. Постоянно менялось соотношение сил между уделами, даже теми, что длительное время сохраняли свою целостность и автономное существование. Из надписей на бронзе явствует, например, что удел Кэ был достаточно силен и влиятелен в конце Западного Чжоу (сохранилось несколько надписей), но затем его роль уменьшилась и вскоре он перестал существовать. Удел Чжэн в годы правления Сюань-вана был создан на территориальной основе двух других — Го и Куай (см. [232, с. 279]), после чего его правители из поколения в поколение служили министрами при доме Чжоу (один из них был убит цюань-жунами вместе с Ю-ваном).
Едва ли стоит в деталях рассказывать о каждом из раннечжоуских уделов, даже сравнительно больших и долго существовавших. Внимания в первую очередь заслуживают те из них, что сыграли существенную роль в истории чжоуского Китая. Именно о них и как раз по этой причине есть сведения в источниках, прежде всего у Сыма Цяня. Речь пойдет в основном об уделах бассейна Хуанхэ, т.е. о тех будущих царствах периода Чуньцю, которые принято именовать термином Чжунго. Большинство более южных уделов были поглощены царствами Чу, У и Юэ, которые к числу государств Чжунго не относят, хотя они сыграли заметную роль в истории Китая, особенно в периоды Чуньцю и Чжаньго. Рассказ о каждом из уделов, ставших затем царствами, будет в силу необходимости краток. Это своего рода предварительное знакомство с теми, кому еще только предстоит выйти на авансцену политической жизни чжоуского Китая.
Удел Цзинь, как повествует Сыма Цянь, был создан чуть ли не шутя: как-то малолетний Чэн-ван, играя с младшим братом Шу Юем, вырезал из тунгового дерева жезл правителя и дал его брату со словами: «Возьми это как знак земельного пожалования». Официальный историограф, обязанный записывать все указания вана, воспринял пожалование всерьез и, невзирая на возражения малолетнего правителя («Я же только играл с ним!»), настоял на его реализации, ибо слова вана — не пустой звук. «Сын Неба не играет словами». В итоге получившему жезл братцу был выделен удел в Тан — к востоку и северу от Хуанхэ в районе ее излучины, чуть к северо-западу от второй чжоуской столицы Лои-Чэнчжоу. Вначале небольшой (квадрат со сторонами в сто ли, т.е. примерно 50—60 км), этот удел вскоре стал разрастаться и энергично осваиваться владельцем удела и его наследниками.
Во времена Кан-вана столицей стал город Цзинь, ще был отстроен богатый дворец, который посетил и одобрил сам ван (см. [255, т. 3, Prolegomena, с. 148]). О первых полутора веках существования дома Цзинь сохранилось мало данных, как о том свидетельствует посвященная его истории гл. 39 труда Сыма Цяня (см. [86, т. 5, с. 139—140]). Однако со второй половины IX в. ситуация стала постепенно меняться. В «Чжушу цзинянь» со времен Сюань-вана встречаются упоминания о Цзинь, ще в начале VIII в. до н.э. после смерти правителя Му-хоу разгорелась борьба за власть между его наследниками. Убив узурпировавшего престол младшего брата, на трон взошел старший, Чоу, принявший имя Вэнь-хоу. После смерти Вэнь-хоу его сын Чжао-хоу пожаловал в 745 г. своему дяде (который не принимал участия в междоусобной борьбе за власть) земли в Цюйво [86, т. 5, с. 140].
Судя по имеющимся в распоряжении исследователей древнекитайским источникам, это был первый в истории Китая случай, когда большой удел был дан во владение не от имени вана. Разумеется, и до того встречались, особенно в надписях на бронзе, упоминания о пожалованиях со стороны чжухоу их слугам и приближенным. Но то были обычно мелкие пожалования, в лучшем случае кормления, имевшие иной статус и ничем не напоминавшие наследственные уделы. Первый удел в уделе, субудел, причем достаточно большой, был создан именно в Цзинь в 745 г. до н.э., чем был практически ознаменован факт потери Пин-ваном едва ли не основной из политических властных прерогатив вана — исключительного права создания в Поднебесной новых уделов.
Конечно, уже задолго до этого без воли и подчас без ведома вана одни владельцы уделов нападали на других, укрупняя тем самым свои владения за счет слабых соседей. Такие действия считались нормой и вели к укрупнению уже существовавших владений. Создавать же по своей воле новые владения типа уделов (субуделы) внутри укрупненных и укрепившихся за счет аннексий княжеств до 745 г. не было принято. Сделать такое имел право только ван. И вот его прерогатива была нарушена, причем достаточно резко, заметно для всех. Ведь по словам Сыма Цяня, город Цюйво, столица нового субудела, был больше столицы правителя Цзинь [86, т. 5, с. 140].
Сыма Цянь далее подробно описывает начавшееся вследствие этого опрометчивого шага цзиньского Чжао-хоу открытое противостояние двух центров, завершившееся в конечном счете уже в начале VII в. тем, что цюйвоский У-гун стал цзиньским У-гуном. Иными словами, правитель удела в уделе одолел своего сюзерена и захватил власть в царстве Цзинь [86, т. 5, с. 141—142]. Политическая борьба в царстве Цзинь на этом, впрочем, отнюдь не завершилась. Но пока стоит обратить внимание на главное: вновь ставшее единым царство Цзинь, сложившееся на базе древнего удела Тан, было одним из наиболее сильных, независимых и в некотором смысле передовых, т.е. опережавших другие политические образования в чжоуском Китае.
был пожалован, как упоминалось, Тай-гуну, одному из близких родственников У-вана, полководцу и советнику чжоуского правителя, сыгравшему едва ли не решающую роль в сокрушении Шан. Владение Тай-гуна было на далеком востоке, в приморских районах современной пров. Шаньдун. Видимо, дружина Тай-гуна была достаточно многочисленная, чтобы овладеть ситуацией на новых землях. Источники сообщают, что в борьбе с соседями, лайскими и, Тай-гун вышел победителем и сумел после этого установить в своем новом владении порядок, наладить — с учетом местных обычаев — деятельность административного аппарата. Он и его преемники способствовали развитию добычи рыбы и соли, наладили торговлю этими товарами (см. [86, т. 5, с. 41]). В результате владение Ци стало быстрыми темпами укрепляться и процветать. А когда разразился поднятый шанцами мятеж, Тай-гун получил от вана широкие полномочия по наведению порядка в стране, чем старый полководец, видимо, не преминул воспользоваться.
Быстрый расцвет расположенного далеко от столицы вана удела Ци не мог не вызывать озабоченность в Чжунго и, в частности, зависти со стороны других владетельных князей. Об этом косвенно, но весьма красноречиво свидетельствует эпизод, связанный с казнью циского Ай-гуна, сваренного, как уже упоминалось, живьем в присутствии многих чжухоу и как бы по их совместному приговору во времена откровенно слабого и подчинявшегося воле своих вассалов И2-вана. Донес на Ай-гуна, согласно данным гл. 32 «Шицзи», его сосед Цзи-хоу, правитель небольшого владения в Шаньдуне. Но суть происшедшего значительно глубже: доносу не только сразу же поверили, но и использовали его (неясно, в чем заключалась суть обвинения) с охотой, да к тому же применили по отношению к виновному (или псевдовиновному) — явно заманив его в ловушку — зверскую, не принятую в цивилизованном уже чжоуском обществе и не перечислявшуюся ни в одном из известных кодексов китайских наказаний форму казни.
Из всего этого можно заключить, что Ци уже в середине IX в. было сильным, независимым и внушавшим поэтому соседям и дому Чжоу определенные опасения владением, практически уже царством. Поставленный вместо казненного Ай-гуна правитель был вскоре, однако, свергнут единоутробным братом казненного (ставленник был, судя по контексту, сыном другой жены общего отца всех претендентов на власть в уделе), после чего в Ци началась междоусобица, несколько его ослабившая. При Чжуан-гуне (794—731) ситуация стабилизировалась, а затем это царство вновь превратилось в одно из наиболее сильных и быстро развивающихся в Чжунго. Далеко не случайно именно циский правитель стал в VII в. первым гегемоном-ба в Чжунго (а цзиньский, к слову, — вторым).