Как и Яо, Шунь в конце жизни своим преемником назначил одного из своих помощников, добродетельного Юя, прославившегося своими подвигами по усмирению разбушевавшейся водной стихии и отличавшегося личной скромностью, заботой о людях и т.п. (подробней см. [86, т. 1, с. 136—163]).
Период правления Яо, Шуня и Юя — как, впрочем, и их предшественников, начиная с Хуанди, — воспринимается в историографической традиции Китая как золотой век прошлого (ди-дао). Идиллия здесь смешана с дидактикой, но сущностная информация тем не менее заслуживает внимания и в общем вполне сочетается со всем тем, что нам нынче известно по данным археологии: конфликты между аборигенами и пришельцами с победой последних; расселение за счет сегментирования кланов первоначальной этнокультурной общности; выделение признанных политических лидеров и борьба между ними за власть; тесная связь политических лидеров с народом; забота наиболее преуспевших из них о гармонизации социума; все возрастающий сакрализованный авторитет правителей; господство принципа меритократии при выдвижении их преемников. Любой из антропологов, хорошо знакомый с нормами ранних стратифицированных обществ, увидит в этой схеме вполне знакомые ему и закономерные явления и признаки, сопутствующие процессу генезиса надобщинных политических структур. Но вернемся к легендарной традиции.
Согласно ее данным, Юй считается родоначальником первой в Китае легитимной династии Ся. Правители-ваны трех династий (Ся, Шан и Чжоу) воспринимаются как представители своего рода серебряного века прошлого, ван-дао. На смену ему в период Чуньцю пришел век ба-дао, период господства нелегитимных правителей. Шан и Чжоу, включая Чуньцю, — периоды древнекитайской истории, и о них будет идти речь ниже. Совсем иное дело — Ся. Данных об этом периоде и об этой династии в древнекитайских источниках немного.
Историческая концепция «Шуцзина» исходит из того, что династия и государство Ся предшествовали эпохе Шан и что они рухнули потому, что потомки Юя деградировали, растеряли благодать-добродетель дэ своего великого предка, начали притеснять народ и вследствие этого были уничтожены шанским Чэн Таном. Больше в «Шуцзине» о Ся ничего не говорится. Более того, трудно уйти от впечатления, что для его составителей Ся было чем-то вроде назидательной искусственной конструкции, призванной обелить и легитимизировать победивших шанцев, чтобы использовать аналогичную ситуацию (потеря дэ последним шанским правителем и уничтожение Шан чжоусцами) для представления власти Чжоу легитимной в глазах шанцев и иных племен бассейна Хуанхэ. Несколько больше сведений о Ся дает Сыма Цянь, приводящий имена правителей (см. [86, т. 1, с. 162—164]), и хроника «Чжушу цзинянь», в ортодоксальной версии которой можно встретить упоминания о контактах шанских правителей с правителями Ся.
Проблема Ся долгое время не была в центре внимания специалистов по древней истории Китая. Легендарные предания оставались преданиями, вновь открытые письменные памятники (гадательные кости) сообщали только о шанцах, даже не используя при этом знак Ся, а археология без письменных свидетельств остается как бы немой. Но после открытий в Хэнани поселений культуры ранней бронзы (эрлиганская фаза), весьма отличной от развитой бронзы аньянского типа, ситуация изменилась. Эрлитоу-эрлиганскую культуру ранней бронзы археологи стали воспринимать как раннешанскую, тогда как в качестве позднешанской теперь начала считаться развитая цивилизация Аньяна (шанские гадательные надписи, обнаруженные в Аньяне, позволили датировать аньянский период XIII—XI вв. до н.э.).
Однако в последнее время многие специалисты как в Китае, так и вне его доаньянскую раннюю бронзу стали интерпретировать иначе. По меньшей мере часть культур переходного от Луншаня к Аньяну периода (а это пять-семь столетий) они предпочли рассматривать как свидетельство реального существования государства Ся. Так в современной синологии вновь обрела свое место проблема Ся.
Логически подкрепляя новый взгляд на Ся ссылкой на Сыма Цяня и всю китайскую историографическую традицию (коль скоро эти сведения частично подтвердились после нахождения в Аньяне шанских гадательных костей, в надписях на которых встретились все имена шанских правителей, перечисленных в свое время Сыма Цянем, то почему бы не предположить, что рано или поздно то же самое произойдет и с более древней династией Ся?), археологи стали разрабатывать соответствующие версии. Одни в существенной разнице между двумя нижними и двумя верхними слоями Эрлитоу увидели подтверждение последовательного существования сначала Ся, а затем — Шан. По мнению других, в первую очередь американского специалиста Чжан Гуан-чжи (см. [177, с. 335—355]), все четыре слоя Эрлитоу представляют эпоху Ся в ее динамике, тогда как истоки Шан следует видеть в позднелуншаньском этапе Давэнькоу в Шаньдуне, откуда шанцы затем мигрировали в Хэнань (известно, что они, по Сыма Цяню, часто меняли свое местонахождение) .
Согласно концепции Чжан Гуан-чжи, шедший в бассейне Хуанхэ в первой половине II тысячелетия до н.э. процесс сложения и созревания развитой культуры бронзы и урбанистической цивилизации протекал параллельно по меньшей мере в двух регионах, причем в ходе взаимодействия восточного (шаньдунского) и центрального (хэнаньского) сложилась в конечном счете цивилизация Шан. Следует сразу же сказать, что при всей кажущейся резонности такого построения оно недостаточно и неубедительно просто потому, что игнорирует третий компонент — сильное западное влияние в процессе генезиса цивилизации Шан. Имеются в виду, в частности, запряженные лошадьми боевые шанские колесницы, о чем подробней будет идти речь в следующей главе. Впрочем, даже если принять основные позиции Чжан Гуан-чжи, проблема Ся никак не проясняется.
Во-первых, гипотетическое - если даже не мифическое — Ся по-прежнему остается чем-то вроде миража просто потому, что до тех пор, пока не будет обнаружено письменных документов, которые с достоверностью позволили бы идентифицировать любую дошанскую культуру или местонахождение ранней бронзы именно с Ся, любая такая попытка будет оставаться лишь недостоверным предположением, не более того.
Во-вторых, даже если принять условно гипотезу, что до реально обнаруженной археологами и детально исследованной специалистами эпохи Шан, представленной аньянскими находками, включая надписи, действительно существовало какое-то политическое образование, именовавшееся, как на том настаивает историографическая традиция, Ся, то встает законный вопрос, почему среди сотен тысяч шанских надписей нет о нем никакого упоминания? Ведь не могли же шанцы, пусть даже не слишком заботившиеся о сохранении памяти о прошлом, но все же приносившие жертвы своим умершим предкам, просто ничего не знать о том, что один из их предков, Чэн Тан, некогда одолел могущественное Ся, будто бы владевшее всей Поднебесной (а именно это утверждает традиция)? Одно из двух: либо ничего похожего вовсе не было, как не было и мифического Ся, либо реально было лишь незначительное столкновение в постоянной борьбе одних мелких этнополитических образований с другими. Оба варианта возможны.
Но главное все-таки не в этом. Самое важное в том, что никакого более раннего государства и соответственно никакой династии в дошанское время в Китае, судя по изученному в достаточной уже мере археологами уровню развития древнекитайского общества, в то время не было и просто не могло быть. Реально существовали лишь мелкие этнополитические общности, ранние надобщинные политические структуры со скорей всего еще основанным на принципе меритократии выбором вождей, в лучшем случае с практикой постепенного перехода от выборности их к наследованию должности в пределах правящего клана, как то было, в частности, и в обществе Шан.