Китайская семья традиционно крепка (хотя сегодня в самом Китае заметны признаки ее существенной трансформации), и эта прочность придает дополнительную силу чайна-таунам, причем численный рост китайцев как в своей стране, так и во всем мире обычно — если не считать крайних националистов или недовольных бедняков в странах Южных морей, например в Индонезии, в дни кризисов — никого не пугает. Не пугает потому, что китайцы при всем их экономическом процветании не отличаются ни ярко выраженным стремлением к наживе, ни воинственной защитой своего имущества. Конечно, бывают среди тех же китайцев и бандиты, и пираты, и жестокие тираны. Но доля их в истории и в современной жизни планеты сравнительно невелика. Неизмеримо больше законопослушных граждан, а среди них тех, кто стремится к постоянному самоусовершенствованию в меру своих сил и способностей. И там, где им для этого предоставлены возможности (например, в США), многие из них становятся выдающимися мастерами своего дела, нередко учеными с мировым именем, лауреатами Нобелевской премии.
Древнекитайская цивилизация со всеми ее особенностями весьма способствовала возникновению сильной и внутренне крепкой, отличающейся стабильностью империи. В рамки трехтомника не вошел рассказ даже о первых китайских династиях — кратковременной Цинь и довольно долго просуществовавшей Хань. Но очень важно заметить, что и легизм с его крайне жестким и близким к тоталитаризму авторитарным режимом, который, собственно, и привел Цинь к быстрому падению, и наученное опытом Цинь реформированное Сюнь-цзы и Дун Чжун-шу конфуцианство династии Хань, как, впрочем, и элементы доктрин многих иных школ мысли периода Чжаньго, внесли свой весомый вклад в создание прочного фундамента империи. И хотя сразу же после этого наступили критические для нее времена (Троецарствие и Нань-бэй чао, т. е. период северных и южных династий), империя не только более или менее спокойно их пережила, но и сумела набрать силы, чтобы переварить чуждые ей племена северных кочевников и в период династий Суй, Тан и особенно Сун (VI–XIII вв.) достичь огромных успехов. Одним из них была установившаяся и обретшая внутреннюю силу и прочность система экзаменов, благодаря которой все способные получили реальную возможность доказать свое превосходство и вместе с учеными степенями обрести высокое право управлять страной по заветам великих предков. Это право реализовывалось ими — что существенно заметить — отнюдь не догматически. Умные чиновники умело управляли империей, что, собственно, и привело ее к успеху. И лишь вторжение монголов прекратило стабильное существование Китая; причем на сей раз даже недолгое, менее века, господство кочевников нанесло стране огромный урон, что сказалось и на ситуации в период пришедшей на смену монголам китайской династии Мин.
Как известно, в период второй (поздней) династии Хань на базе философского даосизма и древнекитайских суеверий сложилась религия даосов. Первоначально она не имела широкого распространения. Но вскоре, в период раздробленности (Троецарствие и Нань-бэй чао), в Китай прибыли миссионеры из Индии и соседних с северной ее частью стран, которые принесли с собой так называемый северный буддизм Махаяны. Буддисты помогли даосам обрести внутреннюю устойчивость, а даосы способствовали укреплению и китаизации буддизма Махаяны (подробнее см. [Васильев Л.C., 1970]). Обе религии, действовавшие вначале сообща, вскоре разделились и стали теми развитыми религиозными системами, которых не было в древнем Китае. Однако ни вместе, ни порознь они не сумели стать выше официального имперского конфуцианства и потому разделили между собой более скромные второе и третье места в системе духовной культуры и религиозных представлений имперского Китая. Позже на этой общей основе возник своеобразный религиозный синкретизм, в котором все три учения миролюбиво соединились, причем первое место осталось за конфуцианством. Как конфуцианство, так и религиозный даосизм и китайский буддизм сыграли огромную роль в культурном развитии Китая.
В заключении я хотел бы обратить внимание на то, что при всем своем пиетете к великой древности имперский Китай не стоял на месте, хотя иногда могло казаться, что это именно так. Конечно, по сравнению с динамичной и особенно постренессансной предкапиталистической Европой Китай — как, впрочем, и весь Восток в самом широком смысле этого слова (не географическом, а историко-культурном) — можно было бы считать почти что спящим. Консервативная стабильность на традиционном Востоке всегда ценилась превыше всего, причем для этого были веские основания. Однако на деле Китай шел понемногу вперед, делая важные открытия и совершенствуясь во многих сферах производства и культуры. Другое дело, что имперская структура Китая — как и аналогичная структура всего традиционного Востока — принципиально отличалась от европейской. Европа, пусть не вся и далеко не сразу, унаследовала от античности свободу и собственность, право и защищающие интересы граждан административные органы. Восток не знал этого, а богатые собственники там находились под жестким контролем чиновника. Поэтому восточные (и китайские, в частности) богатые собственники не имели потенций для развития иного, чем традиционный, типа. Но показательно, что как только эта традиционная структура была разрушена колонизаторами, принесшими с собой новые структурные принципы, свойственные Европе с античных времен (в Китае это произошло в XIX–XX вв.), Китай начал быстрыми темпами трансформироваться. И сегодня, в начале XXI в., он демонстрирует удивительные темпы развития, сохраняя, впрочем, пока и многое из вчерашнего прошлого, что еще долго будет мешать ему быстрыми шагами идти вперед.
Библиография
Алексеев, 1978— Алексеев В.М. Китайская литература. Избранные труды. М., 1978.
Атеисты, 1967 — Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая. Вступит, ст., пер. и коммент. Л.Д. Позднеевой. М., 1967.
БКРС — Большой китайско-русский словарь в 4-х томах. М., 1983–1984.
Быков, 1966— Быков Ф. С. Зарождение политической и философской мысли в Китае. М.,1966.
Васильев К.В., 1968 — Васильев К.В. «Планы Сражающихся царств». М., 1968.
Васильев К.В., 1998 — Васильев К.В. Истоки китайской цивилизации. М., 1998.
Васильев Л.С., 1961 — Васильев Л.C. Аграрные отношения и община в древнем Китае. М, 1961.
Васильев Л.С., 1961а— Васильев Л.C. Проблема цзин-тянь. — Китай. Япония. История и филология. М., 1961.
Васильев Л.С., 1970— Васильев Л.C. Культы, религии, традиции в Китае. М., 1970.
Васильев Л.С., 1974— Васильев Л.C. [Рец. на: ] Кроль Ю.Л. Сыма Цянь— историк. — Народы Азии и Африки. 1974, № 5.
Васильев Л.С., 1976 — Васильев Л.C. Проблемы генезиса китайской цивилизации. М, 1976.
Васильев Л.С., 1981 — Васильев Л.C. Политическая интрига в царстве Цзинь. — Общество и государство в Китае. М., 1981.
Васильев Л.С., 1982— Васильев Л.C. Дао и Брахман: феномен изначальной верховной всеобщности. — Дао и даосизм в Китае. М., 1982.
Васильев Л.C., 1988 — Васильев Л.C. Этика и ритуал в трактате «Лицзи». — Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988.
Васильев Л.С., 1989— Васильев Л.C. Проблемы генезиса китайской мысли. М., 1989.
Васильев Л.С., 1995 — Васильев Л.C. Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.). М., 1995.
Васильев Л.С., 2000— Васильев Л.C. Древний Китай. Том 2. Период Чуньцю (VIII–V вв. до н. э.). М., 2000.