По поручению бога Солнца Шамаша Гильгамеш должен был предпринять поход против Хумбабы — грозного стража священных кедровых лесов на горе богов. После длительного путешествия со своим другом Энкиду он достигает кедрового леса. «Остановились, дивятся лесу, кедров высоту они видят, леса они видят проходы, где Хумбаба, бродя, протоптал тропинки — дороги прямы, пути удобны…» Посланцы бога Солнца быстро освоились в лесной глуши и начали валить кедр за кедром, чтобы выманить Хумбабу. Это им удалось, и яростный страж божьего леса был убит Гильгамешем. И все же это приключение добром не кончилось. Боги решили, что один из богохульников должен умереть, хотя они выполняли поручение бога Солнца. Эта участь постигла Энкиду; но, судя по всему, и Гильгамеша ждала смерть в заключительной части эпоса, которая не сохранилась.
Вполне вероятно, что первоначально кедровый лес, о котором шла речь в «Эпосе о Гильгамеше», находился не на Ливане, а на Аманусе. Но существует один из вариантов текста, относящийся к началу II тысячелетия до н. э… который прямо называет Ливан местом кедровых лесов богов.
Удивителен в этой версии рассказ о рубке священного кедра на Ливане, который доставляют по Евфрату в Вавилон. Мы не знаем, отражены ли здесь какие-либо исторические воспоминания и возможен ли сам факт, что Гильгамеш доходил до Ливана. Но и по этой редакции ясно, что в «кедровый сад» не проникают безнаказанно. Много позже и совершенно в другой связи пророк Исаия усматривает прямое богохульство в том, что Синаххериб ассирийский поднялся до самых высоких мест в Ливане, где растут кедры, и валит их там (Исаия. XXXVII, 24).
Храм со священной рощей.
Перед храмом алтарь со статуей божества
Гильгамеш и Энкиду во время своего похода по кедровому лесу богов заметили святилище, которое находилось на горе посреди леса. Наглядное представление о такой горе со священной рощей и храмом дают изображения, найденные в храмах Месопотамии. Ассирийские владыки особенно гордились искусством оформления священных рощ, состоящих из кедра и других деревьев, «как на Аманусе>. К этим кущам, которые частично служили мирским целям, могло относиться также гневное пророчество Исаии против ассирийского царя: «И славный лес его и сад его (бог) истребит; и остаток дерев леса его так будет малочислен, что дитя в состоянии будет сделать опись» (Исаия. X, 18–19).
(Слева) Финикийская богиня. Корона и прическа в египетском стиле. Бронза, высота 17,5 см
(Справа) Финикийская богиня; около XIV в. до н. э. Бронза, высота 16,5 см
Ужасный Хумбаба, несомненно, имеет некоторые черты Баала. Но обращает на себя внимание, что кедровые леса Ливана, расположенные И глубь страны от Библа, подчинены уже не Баалу, а Баалат, богине г. Библа. Когда уже неоднократно цитированный нами сановник Сеннефер по поручению Тутмоса III взобрался на горы для рубки кедра, он не преминул принести богатые жертвы библской Баалат. Да и замечание Тутмоса III о том, что он велел изготовить корабли для своей евфратской экспедиции «вблизи пребывания богини Библа», вряд ли следует понимать в другом смысле. Египтяне отождествляли библскую Баалат с богиней страны на Ниле Хатхор. Минмесу, «майордом» Аменхотепа II (1436–1412), сообщает, что ему, кроме прочего, было якобы поручено руководство строительными работами храма Хатхор, «владычицы Библа». Конечно, в этом отождествлении двух богинь сыграл определенную роль первоначальный характер Хатхор как богини деревьев. Ей были подвластны погребальные обряды с их высокой потребностью в кедровой древесине и продуктах из кедра. Под ее особым покровительством находилось изготовление весел для корабля, на котором умерший должен был пересечь «реку мертвых».
Сегодня в горах Ливана больше ничто не напоминает о Баале ливанском и о библской Баалат. Но многое еще связано с ними в христианских традициях Ливана. В литургии церкви христиан-маронитов, встречающихся главным образом в Ливане, Мария выступает под титулом «Кедр Ливана». Древнейшие кедровые рощи и сегодня — бережно охраняемая собственность этой церкви, которая в Бшерри и Гадеше имеет небольшие капеллы. «Праздник кедров господних» в роще Бшерри еще устраивался вплоть до последних десятилетий. Даже потомков древних паломников — постоянно куда-то спешащих туристов охватывает благоговение, когда их приводят в высоко почитаемую (верующими) рощу Бшерри, чтобы полюбоваться ars sleman — «кедрами Соломона». Да и имеет ли значение, что в действительности даже старейшие кедры-богатыри при самых благоприятных обстоятельствах могли застать в своей юности лишь время крестоносцев. Эти кедры больше, чем памятник природы, — они символ Ливана, символ его бурной истории и вместе с тем олицетворение его неизбывной силы, пережившей все превратности судьбы.
Вступление в мировую историю
Я воздвиг стелу с моим великим именем в стране Ливан на берегу Великого моря.
Тот, кто сегодня держит путь от Бейрута на север по берегу моря, совсем не испытывает тех затруднений, которые выпадали здесь на долю путешественников в древности. Вдоль нижней горной террасы выше узких прибрежных долин проходит автострада без пересечений. Только крутые предгорья, выходящие к самому морю у р. Эль-Кельб, вынуждают ее на несколько сот метров уйти под своды тоннеля. Сооружение здесь современного тоннеля знаменует собой позднейший период длинной истории береговой дороги. До 1960 г. она опоясывала массив Рас эль-Кельб по узкой ступени, отвоеванной у предгорий, всего в нескольких метрах выше уровня моря. Ее предшественница, пробитая в скалах в 179–180 гг. н. э., при императоре Марке Аврелии, и расширенная префектом Татианом в 382 г., пересекает крутой склон уже на высоте 30 м. А следы самых первых дорог, построенных здесь в древности, обнаруживаются еще выше. Это говорит о том, что перевал в те времена быстро и легко не могли преодолеть ни большие караваны, ни крупное войско. А для транспорта с тяжелым грузом он был вообще непреодолим.
Сам по себе переход у Эль-Кельб с дорогами различных эпох вряд ли привлек бы особое внимание (на пути вдоль берега из Палестины в Северную Сирию есть и другие труднопроходимые отроги), если бы его не выделяло среди остальных перевалов столь внушительное количество надписей, отразивших ливанскую историю более чем за 3000 лет. И если именно здесь сосредоточены наскальные надписи властителей разных стран и эпох, это, безусловно, говорит об особом значении перевала на прибрежном пути. Топографическая картина местности и сегодня свидетельствует о том, что здесь проходит естественная граница между северной и южной частями ливанского побережья.
Прибрежная дорога на Рас эль-Кельб; около 1880 г.
Эту границу создает не столько массив Рас эль-Кельб, сколько непосредственно прилегающая к нему с севера долина р. Эль-Кельб, несущей свои воды в Средиземное море. Речка сама по себе не является значительной преградой. Восходящее к Страбону и возрождавшееся порой вплоть до нового времени утверждение, будто Эль-Кельб в древности была судоходна и по ней далеко в глубь страны проходили торговые суда, является во всех отношениях ошибочным. Эль-Кельб, если судить по ее руслу, никогда не была судоходной. Из-за глубоко врезанной долины реку могли пересекать в Жайнем случае только в устье, а не в глубине страны. Лишь несколько лет назад в верхнем течении, в 15 км от берега моря, появилась дорожная связь через ее извилистое ложе.
В древности не было возможности обойти массив Рас эль-Кельб со стороны материка, как это делалось, напри мер, в предгорьях Рас эш-Шека севернее Батруна. Переход через Эль-Кельб, вероятно, уже в те времена облегчался с помощью моста. А дальше двигались по узкой тропе, пробитой в скалах над круто обрывающимся мысом. Этот проход был, так сказать, игольным ушком, через которое дорожная нить продергивалась на прибрежную равнину. Военное значение такого перевала очевидно. Кто держал его под своим контролем, тот действительно имел повод именно здесь воздвигнуть стелу или выбить на скале надпись в знак своего владения.