Правда, божеством источников Адонис не был. Их покровительницей считалась Баалат Библа. Ей были посвящены храмы и в Афке и в Иаммунэ. Соответственно этому рядом с главным святилищем богини в самом городе находились уже упомянутый источник и маленькое священное озеро. Согласно культу, как и мифическому сюжету, Адониса и Астарту связывали лишь свободные отношения возлюбленных. Адонис — не Баал. Он ничем не владеет. Он лишь вечное возрождение и увядание в природе. По-видимому, первоначально Адонис был собственно божеством деревьев. Это соответствует его взаимоотношениям с богиней г. Библа, владычицей кедровых лесов. Функции бога деревьев свойственны также и египетскому Осирису, культ которого издревле был связан с Библом. Лукиан и позднейшие авторы решительно отождествляют Адониса с Осирисом. В частности, можно найти различные элементы в почитании Адониса, восходящие к египетскому культу Осириса, а Баалат Библа отождествляется с египетской богиней Хатхор. На стеле Иехавмилька она показана в известном из Египта традиционном образе Хатхор. И расположением рядом со священным озером храм Баалат, по-видимому, также следовал египетскому образцу. О конкретных связях между культом Адониса в Александрии и Библе сообщает также один из отцов христианства — Кирилл Александрийский (ум. в 444 г. н. э.). Женщины Александрии ежегодно посылали в Библ письмо с сообщением о том, что исчезнувший Адонис нашелся, после чего траурные обряды в Библе прекращались.
В изображении поэта Феокрита, который в 270 г. до н. э. временно жил при дворе Птолемея II в Египте, александрийские празднества Адониса состояли из театрализованного представления мифа об Адонисе, в котором участвовали актеры и певцы. К подножию осененного листвою престола, на котором можно было видеть возлюбленную пару богов, несли богатые дары: цветы, фрукты, пряности и хлебы, выпеченные в виде различных фигурок животных. На следующий день Адониса под траурное пение символически предавали морю, которое являло собой как бы преддверие подземного царства.
Милостив будь к нам, Адонис, в грядущем году благосклонен.
Дорог приход твой нам был, будет дорог, когда ты вернешься{40}.
Погружение Адониса в морскую пучину в Александрии, напоминающее миф об Осирисе, происходило и в библском культе Адониса. Река Адонис несла кровь убитого бога в море, а «Адонисовы садики» — глиняные чаши с посаженными в них цветами, выросшими, как считалось, на крови Адониса, бросали в море.
В других городах Ливана с культом богов обстояло примерно так же, как в Сидоне, Тире и Библе. Но нужно сказать и еще об одной фигуре, достойной упоминания, — о Баале-Хаммоне, с которым был связан ужасный обычай приносить в жертву детей[61]. У нас нет сведений о его почитании в финикийской метрополии, но в африканских и сицилийских колониях он являлся верховным божеством мужского пола. Там было обнаружено несколько жертвенных мест, называвшихся «Топет», рядом с которыми находились большие детские кладбища, так что в реальности этого культового обряда сомневаться не приходится. И если нет вещественных доказательств поклонения Баалу-Хаммону в самой Финикии, все же родиной его была сирийско-финикийская область. Самое древнее упоминание о нем находят в финикийской надписи из Самаля (ныне Зенджирли) от 825 г. до н. э. Принесение в жертву детей в случаях крайней необходимости засвидетельствовано в соседних с Финикией Моаве, Израиле и Араме, так что с подобным видом жертвоприношения финикийцы были знакомы и, пожалуй, могли к ним прибегать и сами. В пользу такого предположения говорит одно замечание из перевода Филона Библского финикийской истории Санхуниатона, по которому бог Кронос (= Эл) в случае особой необходимости принес в жертву Урану своего первенца. Согласно сведениям римского историка Квинта Курция Руфа, тирийцы во время осады города Александром Великим якобы хотели совершить «жертву Сатурна» (= Кроноса). Очевидно, эта самая тяжелая жертва, какую мог потребовать от человека финикийский мир богов, во многом выглядевший приветливым и дружелюбным, несмотря на отчаянное положение осажденного города, все же не была осуществлена.
Между великими державами
На мою боевую колесницу высокую, ниспровергающую супостата, в ярости сердца своего я взошел поспешно.
Около 900 г. до н. э. наметился поворот в соотношении сил государств Передней Азии. В Междуречье Ададнерари II (911–891) и его преемники постепенно добились того, что Ассирия взяла перевес над своими соседями. Это вызвало длинный ряд почти ежегодно предпринимавшихся походов, которые поначалу служили только для обеспечения безопасности границ. Затем уже ассирийцы принялись покорять соседние страны. Причем; территориальным захватам предшествовали ограбления чужих земель путем разбойничьих набегов и обложением регулярно требуемой дани. Наконец, давние притязания месопотамских владык на господство от «верхнего»;до «нижнего» моря в известной мере обрели реальность. Первый сирийский поход царя Ашшурнацирапала II в 877 г. до н. э., состоявшийся спустя более двухсот лет после последней операции подобного рода при Тиглатпаласаре I, был успешен. Серьезного сопротивления Ашшурнацирапал не встретил. Финикийские города смогли удовлетворить его выплатой дани. Однако, когда в последующие годы Ашшурнацирапал занимался преимущественно внутренними делами своего государства, средиземноморские страны получили передышку, которой не преминули воспользоваться. Его преемник Салманасар III (858–824), совершивший за 35 лет своего отравления 31 поход, натолкнулся на вооруженного противника. Когда в 853 г. до н. э. он собрался вторгнуться во внутренние области Сирии, на среднем течении Оронта, ему заступило путь объединенное войско «двенадцати царей морского побережья». По надписям ассирийского царя{42}, столкновение с этим войском численностью в 80 тыс. человек привело к сокрушительному поражению врагов Ассирии. Число убитых было якобы так велико, что Салманасар «перешел через Оронт по трупам, как по мосту». Но фактически битва у крепости Каркар кончилась для Салманасара неблагоприятно. О дальнейшем наступлении в надписях царя речь уже не идет, а сообщается лишь о переходе на лодках к Средиземному морю. Финикийское участие в победоносном объединении было довольно скромным. Выступили только два самых северных и потому наиболее подверженных ассирийской угрозе города-государства — Иркапати с удивительно большим числом пеших воинов (10 тыс.) и Арвад, видимо, из-за своего островного положения, приславший едва ли более чем чисто символическую военную силу — 200 человек.
Дань города Тира Салманасару III.
Бронзовый рельеф.
Салманасар III повторил свои сирийские походы в 849, 848 и 845 гг. до н. э., причем с еще меньшим успехом. Однако в 841 г. его войско впервые достигло юга ливанской береговой равнины, о чем свидетельствуют древнейшие ассирийские надписи на Эль-Кельб. Тир и Сидон поторопились уплатить дань. Благодаря принесенным жертвам финикийские города избежали опустошения и во время сирийских походов 838, 810 и 806 гг. до н. э.
Итак, политика формального покорения и обложения данью себя вполне оправдывала, тем более если учитывать, что Ассирия не была в состоянии совершать бесконечные вторжения в Сирию. К началу же VIII в. до н. э. волнения в самой Ассирии привели ее к серьезному кризису. В результате этого кризиса прекратились сирийские походы, а царство Урарту возвысилось до великой державы, чьи вассалы и союзники занимали теперь территорию от Северной Сирии до Ирана. Тиглатпаласару III (744–727) с большим напряжением удалось разгромить это враждебное окружение. В данной ситуации древняя практика ежегодных грабительских набегов не годилась, поскольку в них участвовало войско, создававшееся всякий раз заново после окончания уборки урожая из земледельцев и рабов, занятых в сельском хозяйстве. Тиглатпаласар ввел постоянное войско профессиональных воинов и наемников, сплоченность которого обеспечивали строгая дисциплина и виды на богатую добычу. Новая организация войска позволяла длительное время держать в покоренных областях гарнизоны захватчиков и представителей ассирийской администрации. Но и здесь, как правило, был в ходу уже испытанный способ насаждения зависимых царьков с постоянным обязательством платить дань.
61
Баал-Хаммон — «Владыка (солнечного) жара», т. е. один из солнечных божеств