Спор перебил вождь.
— Ты жила в моей хижине и должна слушать меня, — заявил он высокомерно, — я решил отдать тебя Даку! Теперь ты его женщина!
Мария снова задумалась. Всё-таки не знание обычаев напрягало очень сильно, учитывая, что информация от бывшей хозяйки тела поступала редко и как то дозировано.
Еще важным оказалось, что она жила в хижине вождя. Получается, Лая была его дочерью? Вот же странность — почему тогда отец с такой настойчивостью пытается сплавить ее местному аналогу садиста? Нет уж, надо все обдумать в спокойной обстановке, решила девушка и обернулась к потенциальному папаше.
— Нет, — заявила она коротко и с вызовом уставилась на мужчину.
Мужчина в удивлении вытаращил глаза. Наверно он ждал криков и истерик, а потому даже растерялся, от такого открытого неповиновения.
— Ты должна, — попытался надавить он, — ты живешь здесь, тебя защищают и дают еду, а значит, ты принадлежишь племени и должна делать то, что я скажу.
Мария уже открыла рот, что бы возмутиться, но тут память тела сделала очередной кульбит, подкидывая картинки из повседневной жизни, и она успокоилась.
— Нет, — заявила она коротко и скривилась, — я уже давно живу в тех старых и сломанных хижинах, — она махнула в сторону опушки леса, где так отдельно и стояли три лачуги для одиноких женщин.
Она мысленно отмахнулась от картинок жалкого быта мелькнувших перед глазами и оскалилась.
— Мы живем отдельно и нас никто не защищает, — продолжила она презрительно, — когда напал тагр и утащил женщину никто из поселения не пришёл прогонять его. Мы сами кричали и махали палками, а вы мужчины пили веселый сок и спали у костра.
Несколько мужчин смутились, но вот вождь так и остался непробиваемым.
— Она была старая, — отмахнулся он небрежно, — зачем кормить ненужную женщину?
— Вообще то вы и молодых не кормите, — отбрила вождя Мария, — женщины уже три светила не ели, а мяса совсем не видели давно.
— Они ленивые, — вызверился вождь, — они сами не хотят собирать плоды и менять их.
— Вот как? — Мария Александровна бросила недобрый взгляд на затесавшуюся в толпе Мангу и прошипела, — твоя женщина не ходит в лес, но в твоей хижине всегда есть плоды. Откуда они? — и заметив недоуменный взгляд вождя, громко продолжила, — женщины каждое светило приносят корни и плоды, а Манга забирает их, что бы поменять на мясо. Но она не приносит еду, а меняет ее на новые шкуры для себя и новые ожерелья. Женщины в хижинах голодают.
Мария сделала шаг в сторону вождя и ткнула в него пальцем, — Манга твоя женщина. Она не может быть главной, потому, что слишком глупая и жадная — забирай ее. Женщины выберут себе другую главную женщину.
Соплеменники снова зашумели, а Мария Александровна огляделась и наткнулась на полный ненависти взгляд вышеупомянутой Манги и подавив невольную дрожь, скривилась презрительно.
И так понятно, что врагов она себе нажила, но и смириться с несправедливостью, как и навязанным мужем — садистом не получалось.
Впрочем, перевести свару в другое русло не получилось. Вождь хоть и озадачился словами Марии, бросив недовольный взгляд в сторону своей женщины, но от требований не отказался.
— Я не смотрю на дела женщин, — заявил он высокомерно, а потом протянул руку и попытался ухватить Марию, как недавно это делал Дак, — теперь ты будешь жить здесь, заявил он веско и все же подпихнул ее в сторону хижины.
— Нет! — Мария увернулась и со злостью уставилась на мужчину, — я не пойду в хижину к трусливому и жадному мужчине, — Дак злобно зарычал в стороне, но женщина даже не обернулась, — а если заставите, то я подожду пока он выпьет веселый сок, возьму камень и сломаю ему голову.
Она подхватила ближайший булыжник из кострища и сделала вид, что опускает его на голову человека.
Стоящие рядом люди ахнули в голос и отшатнулись, а Мария заметив округлившиеся глаза Дака, резко засмеялась.
— Наверно я схожу с ума — мелькнула невеселая мысль, но роль надо доигрывать, а потому она обернулась к ненавистному мужику и мерзко улыбнулась, — возьми меня в хижину, а я подожду когда ты уснешь и убью тебя, — заявила она уверенно, — мне нравится твоя хижина. Когда ты уйдешь к предкам, я возьму ее себе.
Не известно, что сыграло большую роль — уверенный тон женщины или прирожденная трусоватость Дака, но мужик отшатнулся, открыл рот, но так ничего и не ответив, быстро рванул к вождю.
— Она другая, — зашипел он, не отводя глаз от Марии, — она не слушается — я не хочу такую женщину.