О содержимом ангаров, пасюки поведали, что в них хранится оружие, припасы, амуниция и остальная необходимая рухлядь для похода на Россию. Новость приятная, ведь ничто так не стимулирует, как хорошие трофеи после длительного и изнуряющего перехода.
С количеством живой силы противника нам повезло. Основное войско, которое будет штурмовать перевал, еще не прибыло, а с теми шестью десятками, которые спят в 'деревяхе', мы как-нибудь справимся.
- Свободы хотите? - спросил я пасюков, нервно сглатывающих слюну. Те энергично закивали головами - тогда сидите тихо и не высовывайтесь, утром получите ее в полной мере.
После чего мы с Димой покинули конюшню.
Еще один сюрприз, о котором нам поведали пасюки, не такой большой, как амбары, а гораздо меньше, нам встретился через несколько десятков метров. Это был КПП, с самодельным шлагбаумом и нечто вроде вахтового вагончика на 'шасси' телеги. Внутри было двое 'отдыхающих', которых мы благополучно взяли живьем. После чего Пороховщиков остался с ними беседовать, а я отправился на поиски своих коллег, не забыв при этом заскочить на конюшню и отправить пасюков Диме в усиление. Усиление конечно, не бог весть какое, но все же лучше чем ничего.
Когда я подошел к точке рандеву, она же охранный пункт возле настила через реку, меня ждал только Вася Зима, который уходил вместе с Маэстро.
- Что случилось, где все? - обеспокоился я.
- Выносят оружие из 'деревяхи' - ответил Вася.
Деревяха, это условное название казармы.
- Как это выносят оружие? Там же бюргеры и янки? - удивился я.
- Они пьяные, храп такой, что можно из пушки стрелять - по голосу Васи, я понял, он ухмыляется.
Со слов пасюков, я уже знал, что спиртное здесь в порядке вещей, но не думал, что настолько.
- Веди - коротко велел я Васе.
Когда мы подошли к деревяхе, оружие уже было вынесено и аккуратно сложено на снегу, в стороне, а рядом стояли богатыри.
- Вы че, с ума сошли, а если кто проснется? - шепотом, спросил я у трех обалдуев.
Маэстро усмехнулся, а Николай тихо сказал.
- Пойдем - и ничего не объясняя направился в сторону открытой двери.
Я посмотрел на очертание Маэстро и уловил, как тот кивнул. Делать нечего, пришлось идти вслед за Николаем.
Не доходя до строения несколько метров, Николай остановился, я тоже.
- Нюхай - сказал он.
Я стал нюхать и ... унюхал.
- Самогон, елы-палы.
- Ага - подтвердил Николай - они его прямо там - он кивнул на здание - гонят, наверное, хохлы научили.
Ну что можно на это сказать, только то, что я сказал.
- Все, трындец, война закончилась, мы победили.
Вернулись к Маэстро.
- Ну что, все в сборе, пора начинать - сказал он и вместе с Кузьмой осторожно, словно хрусталь, подняли зеленый ящик и понесли его в деревяху.
- Что начинать? - не понял я.
- Долго объяснять, - сказал Николай - просто будь на стороже и получай удовольствие от шоу.
Мне снова, ничего не оставалось, как принять условие богатырей и положится на то, что они придумали что-нибудь толковое. Но я на это не очень рассчитывал, самое толковое, что они могли придумать, они уже придумали.
Тем временем, здоровяки покинули деревяху и расположились по сторонам двери с луками в руках, а внутрь отправился Николай, с загодя подожженной свечкой.
По этому поводу у меня возникла лишь одна мысль, но, в этом мире, несостоятельная. Так как фитили 'здесь' не горят, а бомбы не взрываются.
Подошел ближе и увидел в дверном проеме, как Николай осторожно обходит двухъярусные кровати с пьяным воинством и поджигает все 'жирики' что есть в помещении. Свет наполнил казарму, и я увидел, что собой представляют наши противники, которые даже не разделись, перед тем как лечь в кровать, и тот самый самогонный аппарат, в дальнем левом углу.
Николай вышел из казармы и, словно придворный паж, раскланялся перед здоровяками. Мол, вот он я какой, даже не разбудил никого. Циркач.
После чего здоровяки убрали луки, и Маэстро вошел внутрь. Он уже не пытался идти тихо, а словно слон бухал по деревянному полу. Остановившись возле ящика, стоящего посреди комнаты, который ему помогал нести Кузьма, он нагнулся и открыл его. А когда он взял один из тех предметов, которые в нем находились, я узнал в нем 'ежа'.
Думал, что сейчас повторится тоже, что и на берегу залива, но нет, как оказалось, мои коллеги не те, кто страдает ностальгией.
Взяв в руки 'ежа', Маэстро заорал на английском во всю годку, как ужаленный. Он орал не останавливаясь, а с кроватей вскакивали испуганные люди и обращенные.