Не получив желаемого, я обратился к отцу, не забыв рассказать ему о разговоре с офицером.
На что отец рассмеялся и сказал, что он, в свое время, помог некоторым людям, которые теперь занимают высокие посты в госструктурах, либо стали миллиардерами. И теперь пришло их время отдавать долги, но офицерам об этом знать не стоит. Официально, им сказали, что это эксперимент.
- Получается я эксперимент?
Отец вытаращил на меня глаза.
- Ты чего такое несешь - отвечал он - по твоим словам, получается, что я, в свое время, тоже был экспериментом?
Тетерь уже я таращил глаза.
- Как это, - я даже слегка растерялся - ты то здесь, каким боком?
Отец стоял и с улыбкой смотрел на меня, а потом спросил.
- Скажи мне сын, что умеешь ты, чего не умею я?
Я, все еще не понимая, к чему клонит отец, задумался над его вопросом, но ответа не находил. Иногда отец тренировался на полигоне вместе со мной, но я не видел ничего, чтобы он не умел.
- Не знаю - в конце концов, сказал я, после нескольких минут раздумья.
- А я тебе скажу, ни-че-го. Скажу даже больше, я умею гора-аздо больше, чем ты - протянул Отец - и в разы, чем твои наставники, по отдельности. - Отец положил левую руку на мое правое плечо - так что не бери дурного в голову, я просто хочу передать тебе свои знания, а так же, приумножить и улучшить их, с помощью твоих наставников.
А и действительно. Ведь отца воспитывали так же, как и меня и, по его словам, он также был усыновлен.
После этого, я больше не возобновлял разговоров на эту тему, а полностью отдался учению и тренировкам.
День, двадцать второго октября, был для меня последним на гражданке, на следующий день мне предстояло идти отдавать долг родине. Но и в этот день, отец не давал мне отдыха, говоря, что в армии отдохну.
После того, как я покормил Князя и Мурзика, мы с отцом отправились на полигон, но, на этот раз, не пешими, а на ниве. А по приезде я увидел огромное количество машин, различных моделей, стоящих возле двухэтажной казармы.
- Я здесь никогда так много машин не видел - сказал я и добавил - может, случилось чего?
- Вот сейчас подъедим и узнаем - спокойно ответил Серов старший.
И снова в моей голове раздался звоночек. Точно так же, полгода назад, отец себя вел, когда мне пришлось, в тренировочном бою, в одиночку противостоять группе бойцов. Я тогда обыграл их под чистую и даже, в спарринге с их командиром, по фамилии Мартынов, я справился без особого труда. После спарринга Мартынов от злости хотел дать мне пинка, но я его опередил и ударил на встречу стопой в голень. Итог, двойной перелом голени. И только вечером я узнал, что мне противостояла группа спецов из ГРУ, а, как известно, круче их, никого нет. И теперь отец ведет себя, как и тогда, отрешенно, как будто, так и должно быть.
Заострять на этом вопрос я не стал, но морально приготовился к какой-нибудь гадости.
- Подожди сын - остановил меня отец, когда я уже открыл дверь машины - в казарме, тебя ждет последний экзамен, и он будет самым трудным. Я надеюсь, ты с ним справишься - и с серьезной 'миной', похлопал меня по плечу.
Снова звонок в голове. Отец первый раз меня о чем-то предупреждал.
Я подошел к двери казармы и прислонился к стене. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, дернул дверь на себя и нырнул в казарму, делая перекат и принимая боевую стойку.
Ныряя в казарму, я ожидал чего угодно, но только не этого.
- СЮРПРИЗ! - Громовым хором, прокричала толпа, из пары сотен глоток.
В казарме собрались все, кто хоть как то принимал участие в моем учении. Были и знакомые, и одноклассники из поселка. Всего, по примерным подсчетам, собралось около трех сотен человек. В казарме стояли столы, которые ломились от спиртного и закусок. Хотя еще вчера об этом ничего не напоминало.
После дружного крика, они стали подходить ко мне и давать напутствие. Военные, как и положено, желали, чтобы я стал министром обороны и даже президентом. Односельчане, о том чтобы я не подвел 'дружбанов' - так называли себя те, кто живет в поселке Дружба - и показал всем как надо отдавать долг родине.
Я благодарил всех за пожелания и с нетерпением ждал, когда количество поздравляющих иссякнет. Не люблю я шумные сборища, что тут поделаешь, а поток все не иссякал. Наконец, минут через тридцать, подошел отец.