Тратить силы на демонстрацию и доказывать что я не верблюд, я не стал, бой на носу. И обратил всеобщее внимание на доспех.
Витиеватая гравировка, на всех металлических частях, по моему мнению, была лишней тратой времени. Но Кузьма сказал, что богатыри не шантрапа и должны выглядеть солидно. Ну и 'шут с ним', мне эти завитушки не мешают.
- А куда ты собрался лошадиные хвосты цеплять? - спросил Маэстро, одевая перевязи с колчаном и, разделенной надвое, 'палкой-убивалкой', как я ее, про себя, называл.
- Олег, помоги подцепить наплечники - попросил Кузьма.
И когда с наплечниками было закончено, Кузьма - попрыгал, покрутился, помахал руками - ответил.
- Да вот, думал, раскрасить под триколор и к верхушкам шишаков приторочить, - кузнец развел руки в стороны - но нигде их не нашел, думал в Мохове разжиться хвостами, да видать, пока, не судьба.
Мы трое замерли, и стали косится друг на друга. Видно, что эта инициатива Кузьмы, пришлась всем не по душе.
- Спасибо тебе Егор, что спас нас от участи стать клоунами - Маэстро, шутя, поклонился парню.
- Ага, обращайтесь - промолвил в ответ тот и мы засмеялись.
Потом Николай заметил гравировку рун, на левой стороне груди, на наших доспехах и поднял 'хай'. Мол, мало того, что дед вырвет кузнецу все достояние за самоуправство, так еще и над ратниками, как на Земле, поиздеваться не получится. На что, Кузьма ответил, что получившие от волхвов руну, должны носить ее не только на оружии и щитах, но и на броне. И все это по вине самого Николая, который постоянно подначивал ратное сословье, во время обучения, и выставлял их в неприглядном свете, одерживая верх сразу над несколькими.
Спор бы продолжался еще долго, если бы я не отослал Кузьму в караван и не заставил Николая, вместе с Маэстро, заняться детализацией пасеки на бумаге.
Я не думал, а просто 'саданул' гонца рукояткой 'вишни' по затылку, прямо из-за толстого ствола березы, за которым прятался. Эффект был ожидаемым, гонец свалился кулем, прямо в снег. Недолго думая, я проверил у него пульс, не переборщил ли? - Нет, не переборщил, живехонек гонец. - Постукав по карманам и за пазухой, на предмет колющего, ничего, кроме ножа на поясе - кстати, неплохого - 'местной', кузнечной работы - и меча, притороченного к обычной портупеи, я не нашел.
Связав гонцу руки и ноги - они же копыта - вместе - оттаскивать с дороги не стал, я не Кузьма, что бы таскать кентавров - я еще раз посмотрел на него и подивился тому, что он безбронный. Вроде Егор говорил, что все бандиты - так мы условились их называть - в броне и при нормальном оружии, а этот почему-то в куртке, хоть и меховой. А меч, - я крутанул им пару раз, проверяя баланс - с таким центром тяжести на конце, это скорее топор, для рубки дров.
Покидая гонца, я все же прихватил с собой и меч и нож, а то оклемается горемычный, извернется, да и перережет портупею.
Хотя последнее вряд ли, портупея не веревка, ее так просто не перерезать.
Далеко нести оружие я не стал, оно мне в обузу, как только дорога, от 'Медовухи' к пасеке, свернула вправо, я воткнул оба 'холодняка' прямо посреди дороги, чтобы потом не искать трофеи. Взял в руки топоры, покрутил, привыкая к немного другой балансировки и вернул в захваты за спиной. Глубоко вздохнул и, с хорошим настроением, потопал к пасеке, пора переходить к основному плану.
А план был такой.
Со слов Егора, Маэстро набросал рисунок пасеки. Дом, сараюшка и четыре больших навеса, где собраны ульи на зимовку. Между ними и дорогой, большая поляна, где летом и расставляют улья. Посередине поляны еще один навес, но поменьше, со столом и лавками, где пасечники, летом, трапезничают.
По прогнозам нашего 'оракула', детей держат в сарае, а в доме лечат раненых. На вопрос, почему он так решил, последовал специфический ответ. 'Оттуда же, откуда я знаю, что муха сядет на дерьмо, а не на баллончик с дихлофосом'.
Прискакал Кузьма на Шутнике, с тремя десятками конных охранников каравана, во главе с обеспокоенным Степановичем. Примакова среди них не было, его не одна лошадь, даже богатырской породы, не осилит, а жаль, его стать, могла бы сыграть неплохую роль, у ворот 'Медовухи'. Вместо него был кош, десятник Кобзарь, с которым, как и с половиной каравана, я уже был знаком. Так же, они привели на поводу двух оседланных лошадок, для меня и Николая. Больше чем десятикилометровый марш-бросок до Медовухи, который осилил Егор, топтать, желания не было.