Маэстро выложил примерную карту, нарисованную, 'по его просьбе', синим чубом, попутно объясняя, где и что находится. Помимо самой лагеря, в паре километров от него, в болоте, рабы добывали золото.
В моей голове мгновенно созрел примерный план действий, который был гораздо эффективнее, чем молниеносный захват вражеского объекта, на территории России.
В Мохов, - отбившись от нападок местных, принять дары за спасение детей - мы, верховыми, выдвинулись впятером. Пятым, в нашей компании, стал Степанович. Нам предстояла большая работа, и организаторские способности начальника каравана нам понадобятся.
Кибитку и 'поезд' оставили на попечение ковбоев, а жители 'Медовухи', пообещали переправить все наши трофеи в Мохов, где ими займется доверенное лицо Степановича, Паша Примаков.
Заводных лошадей брали только я, Николай и Степанович, по словам здоровяков, 'Шутнику' и 'Медвежонку', многочасовой путь до Мохова, как легкая прогулка по загону. В чем я и убедился, когда, блилиже к Мохову, после многочасовой скачки на рысях, дорогу нам перегородил десяток лиходеев.
Кони здоровяков рванули так, словно допинга наглотались и это с учетом того, что здоровяки, перед выдвижением, облачили их в 'танковую броню', которая, до этого, мирно лежала в кибитке Кузьмы. Маэстро выхвати половинки своей 'палки-убивалки', направил 'Медвежонка' на правый фланг бандитов. Кузьма, со своей 'кувалдой', взял на себя левый фланг. И когда бандиты поняли, что арбалетные болты, не могут остановить не всадников, не их огромных лошадей, было поздно. Богатыри проехались по лиходеям катком, никого не оставив в живых.
Проезжая мимо трупов, мы со Степановичем старались не смотреть на них, особенно на тех, кого коснулся боевой молот Кузьмы. И если 'палка-убивалка' Маэстро оставила после себя разрубленные тела, то молот Кузьмы сделал из тел отбивные.
Собирать трофеи и вообще останавливаться не стали, на это, не было, ни времени не желания. Лишь оставили записку, на теле одного из убитых, для каравана.
После, нам встретился еще один отряд, на это раз представителей власти, которые, получив послание, отправленное голубиной почтой из 'Медовухи' в Мохов, ехали за пленными украинцами. С ними ехал тот самый Витька Биденко, который не стал отрицать, что это его стрелы, проредили вражеский отряд. Выяснять подробности не стали, и я предложил Биденко присоединиться к нам, так как тот отряд, который напал на торговцев, не единственный. Хотел он присоединяться к нам или нет, узнать не удалось. Маэстро просто схватил его лошадь под узды, развернул в обратном направлении и повел в сторону Мохова. К слову сказать, тот даже не сопротивлялся, а лишь вздохнул и принял как должное.
Витя Биденко, обращенный - а он, после прохождения ковчега, лишился человеческого обличия - с неординарной внешностью. Я первый раз, за все время пребывания в этом мире, увидел обращенного в полу-зайца. Длинные уши на макушке, белый мех, слегка вытянутая 'морда-лица' и о человеке, которым он когда-то был, говорили лишь пятипалые конечности рук и те покрытые мехом. Но, исходя из его самурайского доспеха, двум мечам, - катана и вакидзаси - длиннющего японского лука. И то, что мы узнали о нем, от синего чуба, а так же руна 'капли', на его мече, его внешность обманчива. И такой воин как Витя, точно не будет лишним, в нашем деле. А его умение терзать врага стрелами, как нельзя кстати. Но наконечники его стрел, все же придется поменять, уж больно они у него изуверские.
В Мохов мы прибыли глубокой ночью. Из-за 'отбитого седалища', я не рассматривал не стен не чего-либо еще, да и ночь этому не способствовала. Под светом фонарей, заметил лишь, что строящиеся укрепления города, названного в честь Маэстро, здорово напоминают Московский кремль.
Проехав через восточные ворота, я и Степанович отправились в его 'апартаменты'. Остальные отправились к Маэстро, у которого, в граде Мохове, имелась своя жилплощадь.
Принятию такого решения послужило то, что я, наконец-то, хотел нормально поспать и не просыпаться десять раз за ночь, чтобы ткнуть храпящего кузнеца в бок.
Степанович человек продуманный, с большим жизненным опытом и на время своего отсутствия в городе, он просил соседского сына протапливать свой дом. Так что спать в промерзлом доме нам не пришлось.
Степанович поселил меня в комнате своей внучки, здраво рассудив, что на полу мне будет не комфортно, а с ним, на одной кровати, я спать отказался.
Комнату Лены я не смог осмотреть не вечером, - слишком устал - не утром - меня разбудили здоровяки своим ржанием. - К тому же, когда я поднялся, все мои мысли сводились лишь к одному, отбитой пятой точке, боль от которой, затмевала все помыслы о реальности.