Наблюдая эту картину, я не забывал смотреть по сторонам, вдруг объявится какой-нибудь живчик, и он появился, точнее их было двое, один со стороны палаточного городка, второй шел по деревянному помосту, со стороны катера.
- Какое из слов, 'брать языка живым', тебе не понятно? - орал Николай через всю площадку, идя навстречу Маэстро и переступая через трупы и раненых, словно через камни или ненужный хлам.
Появление Николая, давало понять, что лагерь зачищен, а это значит, операция прошла успешно и гораздо лучше, чем мы ожидали.
- А я че, стрелял что ли, - кричал тот в ответ, идя навстречу другу - это эти придурки, обвешались 'ежами' как новогодние елки, вот и сработала одна из них, ну и еще одна ... или две.
А появление Маэстро, говорило о том, что в поле его зрения, больше нет, не единого боеспособного врага.
- 'Еж' у него сработал, лучше бы у тебя голова сработала или 'ж...'.
- Вот в следующий раз... - начал было Маэстро, когда до середины обоим было рукой подать.
- Какой на хрен следующий раз, чтоб я еще раз понадеялся на твой 'зоркий глаз' - начал распылятся Николай и я понял, надо опять тушить этот огонек, пока он не перерос в пожар.
- Вы как европейская супружеская пара - крикнул я, выходя из тени и продолжая движение к столу, возле которого Маэстро и Николай встретились, стараясь ставить ноги на 'БЕЛЫЙ' снег. Да куда там, вся площадка покрыта кровью настолько, что и не понять, снег под ней или еще что.
Оба замолчали и уставились на меня, не понимая, к чему я клоню, а через мгновение, с противоположной, от меня, стороны, послышался еще один крик.
- А почему европейская? - Кузьма, как и я, старался не замарать сапоги, продвигался к столу.
Я не спешил отвечать, пока не подошел к 'слону и моське' сам и не дождался, когда то же самое сделает и Кузьма. И когда четыре богатыря собрались вместе, я ответил
- Если бы один из вас был женщиной, тогда я бы вас назвал русской парой, а так... - я помахал правой рукой, из стороны в сторону, в которой держал метательный нож.
Первым заржал Маэстро, затем его поддержали Николай и Кузьма, ну и я не остался в стороне. Пошел откат.
Мы не думали о том, как выглядели со стороны в этот момент, а стоило. Когда, минут через пять, мы утерли слезы, выступившие от смеха, и посмотрели по сторонам, то увидели, что за нами наблюдают.
На краю палаточного городка стояли рабы, с выжженной буквой 'R' на щеках, в одежде а-ля Алла Пугачева, конца восьмидесятых, только очень грязного цвета. В большинстве своем это были женщины и дети, но и парочка мужчин тоже присутствовала. Но не это поразило меня, а то, что на их лицах явственно читался страх. Они боялись нас, ржущих в окружении поверженных врагов и залитой кровью площадки.
'Да елки моталки, опять напугали народ. Теперь точно молва припишет нас к кровожадным и беспощадным 'бармалеям'. Вот срань то какая'.
- Это с тобой?
Николай кивнул за спину Маэстро и потянул из-за спины один из своих ножей.
Я посмотрел на пирс и увидел того, кто там стоял. Моя правая рука, в которой был нож, рефлекторно отодвинулась назад, делая замах для броска. Боковым зрением я заметил, как Кузьма потянул, из перевязи, одну из своих 'бронебоек'.
- Отставить - скомандовал Маэстро, видя, как трое его коллег собрались утыкать ножами того, кто появился на пирсе вслед за ним. - Знакомьтесь, это Мигель, заряжающий 'ежи-мета'.
Убрав нож, я стал внимательно осматривать Мигеля. Посмотреть было на что, ведь он был первым иеворумом, которого я увидел вживую.
Я сразу же вспомнил рассказ Лены, про серба с четырьмя руками, четырьмя коленками, кисти и стопы с крестообразным расположением толстых четырех пальцев и по одному глазу спереди и на затылке. Мигель, одетый в одежду непонятного фасона с множеством разноцветных заплаток, - наверное, штопал дыры тем, что было под рукой - соответствовал этому описанию в полной мере.
- Все Мигелька, можешь сообщить семье о свободе - как о чем-то обыденном объявил ему Маэстро и показал большой палец правой руки, после чего сказал нам - его жена на катере поварихой, а дети в роли подай-принеси.
Ясно, для покорности держали всех вместе.
Мигель, увидев палец Маэстро, понял, что его заветная мечта исполнилась, сложил ноги гармошкой, стал плакать и причитать на незнакомом мне языке. Рукавами передней пары рук, он вытирал слезы одного глаза, рукава второй пары, терли затылок.