Совсем иначе обстоят дела с месопотамской культурой с древности и до наших дней. Шумеры, вавилоняне и ассирийцы оставили больше текстов, чем изображений, тексты эти читаются нелегко и в основном посвящены вопросам, далеким от разрешения последних тайн жизни и смерти. Как мы уже показали, шумерская культура и ее преемники сильно укоренены в бытии, образности здесь куда больше, нежели символизма, конкретность, детальность описания в основном превалирует над теоретическими размышлениями. Месопотамская культура не может мистифицировать, внушать ужас перед недоступной тайной, потому что она недостаточно концептуальна и не в должной мере обращена к душе (можно сказать, недостаточно интровертна). Человека здесь интересует либо мировой порядок и его соотнесенность с ним (шумеры и календарь), либо порядок общественный и его участие в поддержании этого порядка (вавилоняне и закон). Поэтому опыт месопотамской культуры может быть интересен только людям здравомыслящим, с научно ориентированным мировоззрением, либо людям серьезного искусства, извлекающим уроки из колоссального опыта древних мастеров. Но на массовое восприятие — во всяком случае, на сегодняшнее — эта традиция не рассчитана, поскольку в ней нет ни психотехник, ни мистических учений, а все сколько-нибудь магическое и астрологическое подчинено вполне конкретным прагматическим задачам. Отсутствие внешней эффектности и труднодоступная глубина отпугивают массового читателя, и в результате можно с прискорбием констатировать отсутствие обратной связи между древними народами Месопотамии и современным миром.
Но если бы это касалось только древних народов! Положение современного Ирака сравнимо только с жизнью блокадного Ленинграда, с той разницей, что иракская блокада и изоляция от мирового сообщества длятся уже около десятилетия. Трагедия древней земли отпугивает от Ирака туристов, а это, в свою очередь, тормозит процесс тиражирования иракской культуры на мировом рынке. В результате нет, например, фильмов и спектаклей по сюжетам аккадского эпоса о Гильгамеше, почти нет популярных книг, несущих в себе первичные сведения о культуре Древней Месопотамии. Разделы по Двуречью в школьных и вузовских учебниках написаны несравненно более скучно и лапидарно, нежели статьи по Египту или Израилю. Никакой информации, за исключением тех фактов, что в Месопотамии были ирригация, клинопись и рабы, учащийся получить не может.
На фоне прискорбного положения с месопотамской культурой в целом судьба шумерского наследия в современном мире может быть названа просто несостоявшейся. Студенчество, как и массовый читатель, начинает более-менее осознанно воспринимать историю Месопотамии только с Законов Хаммурапи. Шумерская история и культура не входят в сознание по нескольким причинам. О первой причине не хочется говорить долго — дело в отсутствии грамотно и красочно составленных альбомов по искусству Двуречья, которые помогли бы ввести учащегося (или просто любопытствующего) в пространство шумерской культуры. Вторая причина намного серьезнее и фундаментальнее. Шумерская культура — осколок той части архаического мира, которую составляли народы, существовавшие еще до расцвета первых египетских государств и впоследствии не вошедшие в число лидеров древности, Если Египет по многим своим мировоззренческим конструкциям смыкается с другими областями и народами афразийского мира, то система ценностей шумеров примыкает совершенно к другому полюсу, о местонахождении которого мы можем сегодня лишь догадываться. Шумерский мир — это такая архаика, которую в некоторых проявлениях можно сравнить с архаикой доарийской Индии и дравидского Ирана, в чем-то — с сибирским шаманизмом, а в чем-то даже с индоевропейскими народами (например, с древними иранцами и славянами). Здесь ценится бытийное, множественное, материальное, оседлое, более связанное с домом и землей, нежели собственно с культом предков. Здесь нет абсолютной человеческой власти над миром, чувство равноправно с разумом и волей, а иногда затмевает их. Законы сил внешнего мира ценятся здесь больше, чем законы общества. Такая «неафразийская» кодировка мироздания не вмещается в сознание людей, возросших на типично афразийских ценностях: единый бог, единый мир, единый государь, примат духовного над материальным, родственного над территориальным, разумного и волевого над чувственным, социального над природным. Адекватное понимание шумерского мира означало бы понимание еще одного подхода к устройству мира общечеловеческого, а мир этот гораздо шире и больше прокрустова ложа библейско-германской модели.