И после — хаос! неописуемый катаклизм высвободил первобытную энергию, выплескивая свою титаническую силу в конвульсиях огромных мышц. Сюда! туда! взлетая громадными прыжками во всех направлениях, врезаясь в молодые побеги и разбивая их в щепки; тараня исполинские стволы с невероятными громоподобными ударами, от которых содрогались сами древесные гиганты, а живой таран на секунду замирал под ними дрожащей горой плоти; снова взмывая вверх в очередной конвульсии и бросаясь в
другую сторону…
Птичий дух полностью контролировал теперь умирающее тело, ибо оно, в бесконечно увеличенном масштабе пространства и времени, повторяло буйство интенсивных рефлекторных действий, демонстрируемых обезглавленной курицей.
Спутники отскочили назад, чтобы избежать ужасающих ударов этих чудовищных конвульсий; но вскоре ярость выброса энергии исчерпала себя, промежутки между спазмами стали длиннее, и после одного оглушительного удара существо растянулось на земле. Его огромные мышцы напрягались и подергивались волнами быстро убывающей жизненной силы; и тогда Хейнс рискнул подбежать к своему напарнику.
— Ну разве не картинка! — воскликнул Элкинс, рассматривая тяжело дышащего зверя.
— Будь я проклят! Славно мы его угостили! — ликующе вскричал Хейнс.
— Просто удача, — отозвался его товарищ. — Эти наши таблетки, или одна из них, пронзили его серое вещество. Вероятно, мозг у него не больше куриного яйца, и наши разрывные пули вынесли его начисто. Да, нам очень повезло, но я не стал бы больше полагаться на везение, — задумчиво добавил он.
— Как ты думаешь, Джо, что это такое? — спросил Хейнс тоном благоговейного изумления.
— Понятия не имею! Я видел в одной книге рисунок, довольно точно изображавший зверя, но не помню, как эта тварь называется, — ответил Элкинс, нахмурив брови в тщетной попытке вспомнить. — Как бы то ни было, его папаша и мамаша, возможно, еще живы, и у него вполне могла быть пара, а я не умираю от желания встретиться ни с кем из них. Так что, думаю, нам лучше побыстрее найти способ избавиться от этого кошмара, — решительно заявил он.
— И заодно упустить целое состояние? — угрюмо возразил Хейнс.
— Я не вижу никакого другого выхода — мы не приспособлены для борьбы с такими дьяволами. Эта тварь получила свое благодаря случайности, но подобный шанс может не повториться в ближайшую сотню лет. Я не боюсь рисковать, но было бы безумием выйти против таких зверей с нашими пукалками. Ничего, в следующий раз у нас будет с собой все необходимое, — мрачно заверил Элкинс.
— В следующий раз! — удивленно и с большим удовлетворением повторил Хейнс. — Вот это я понимаю! Конечно, и для нас наступит праздник. А то, что мы успели набрать в сумки, придаст нашим праздничным нарядам некоторый стиль.
— Оружие, способное пробить броневую плиту шариком весом в унцию, разрывные снаряды, чтобы их пощекотать, и один-два ящика динамита — о да! у нас будет все, что нужно, — свирепо согласился Элкинс. — Но теперь нам лучше убраться отсюда как можно быстрее. Я думаю, что эти твари чаще всего держатся около воды, и скорее всего, в лесу есть и другие озера, у которых они могут искать добычу; но все равно, смотри в оба — возможно, я ошибаюсь.
С минуту они внимательно прислушивались, боясь, что громкий шум мог привлечь других ужасных тварей; не услышав ни шороха в окружавшей их абсолютной тишине, спутники подобрали поспешно скинутые рюкзаки и, бросив последний и полный лютой ненависти взгляд на чудовищную тушу, все еще пульсирующую грандиозной первобытной жизненностью, покинули сцену сражения, которая выглядела так, будто ее недавно вспахали снаряды целой батареи полевых орудий.
В середине дня они вернулись на то место, где спустились с пустынного плато. Затем они двинулись вдоль громадной стены на запад, но на протяжении многих миль ни один участок не давал хоть малейшей надежды на восхождение. Отвесные хмурые утесы можно было преодолеть разве что с помощью крыльев. В отчаянии они вернулись по своим следам, чтобы еще раз проверить осуществимость плана, казавшегося их единственной надеждой на спасение.