— Что это за семь вершин? — поинтересовался я. Их величие и неприступность постоянно манили меня.
— У «Небесной росы», есть семь великих старейшин. Каждая из вершин принадлежит одному из направлений практики и ведут их те самые старейшины на стадии ядра Ци. но здесь их называют школы. Копьё, клинок, кулаки, алхимия, начертание формаций, меч и душа.
— К ним попасть могут только внутренние ученики. Не смотри на количество пещер-домов, сейчас там больше половины пустуют.
— Почему пустуют? — спросил я.
— Мертвы, — коротко ответил он. На горной вершине, где располагалась секта, было очень много пространства, которое практики сделали плодородным и засеяли деревьями, кустами и цветущими цветами. Мы вышли как раз в такое место, где стволы деревьев не сковывали наши движения. Под покровом ночи сюда пробивался только лунный свет, который играл с каплями воды, которые зависли на пурпурных цветках.
— Здесь не должно быть лишних ушей и глаз. После нашей тренировки я не смог остановиться и с помощью нескольких камней души, прорвался до четвертой стадии! — он сжал кулаки и от волнения аж подпрыгнул вверх.
— Совсем скоро мы сможем достичь девятой стадии и ворваться во внутреннюю секту! —добавил он.
— Посмотри, чего я добился, — он развёл руками по сторонам и глубоко вздохнув, выкрикнул какое-то странное слово, после чего занял одну из поз.
«Его поза медведя… Она стала более внушительной, но всё ещё присутствует сильный след так называемого проклятья…» — подумал я. Толстяк делает очевидные успехи, но они слишком незначительны на фоне проблем.
— Остановись! — воскликнул я, пробуждая его от тренировки.
— Ну как? — он посмотрел на меня точно так же, как и в прошлый раз. Но в эту ночь мой ответ был намного лучше:
— Ты делаешь хорошие успехи. Но… Двукратное замедление, с которым ты выполняешь движение, слишком мало для тебя. Предлагаю увеличить его до десяти раз.
— Твою мать! Да! Да! Я смог, отец! — он начал прыгать и бегать туда-сюда, радуясь своему достижению, но вдруг он резко остановился и с его лица схлынули все краски.
— Я не ослышался? Ты, наверное, хотел сказать, четыре раза?
— Нет, десять раз и тогда это будет невероятный успех! — толстяк поджал губы, но всё равно кивнул.
Десятикратное замедление – это не то, с чем можно справиться играючи.
Я предложил ему занять позу медведя и начать замедление с неё. Пока толстяк барахтался и обливался литрами пота, я решил замедлить выполнение своих движений в двадцать раз.
Битва совсем скоро и любое промедление может негативно сказаться на исходе боя.
Я принял позу и уже в момент начала ощутил всем телом всю тяжесть этого безжалостного метода тренировки. В этот раз мои кости, мышцы и связки издавали странные скрипучие звуки, которые беспрепятственно влетали в уши толстяка.
Прошло чуть более десяти минут, но я находился точно в той же позе, что и в самом начале.
«Это вообще реально закончить? А какова концепция тридцатикратного замедления? Пятидесятикратного? Я вообще замру на месте? Я боюсь представить, сколько мне нужно времени, чтобы закончить одну позу, а в технике их четыре!» — осознание подобного вогнало меня в тоску и среди неё я отчетливо ощущал отчаяние.
— Ты чего замер? — поинтересовался толстяк. Он смахнул выступивший пот на лбу и решил посмотреть, на мою практику.
— Двадцатикратное замедление, — через силу ответил я.
Последующие слова толстяка Ки не дошли до моего сознания, ведь перед глазами появился образ медведя. Мир вокруг перестал существовать, был только я и медведь. Он ревел, разбрасывал вокруг себя гнилые стволы деревьев, крушил всё и вся. Его истошный рёв мог оглушить даже практика пятой ступени конденсации Ци.
Этот раз отличался от прошлого. Образ медведя был близок к реальному. Не такой иллюзорный, как раньше. В его движениях отчётливо прослеживалась вся дикость лесного короля. Каждый взмах лапой оставлял на земле глубокие ямы и если простой человек попадёт под горячую руку зверя, то его тело расколется на множество мелких кусочков.
Двадцатикратное замедление приносило невероятное количество энергии небес и земли. Я чувствовал, как безграничное море в моём теле постепенно увеличивается, стирая любые границы, которые стояли на моём пути практики.
Время летело незаметно, и я даже потерял его ход. Вскоре иллюзия разъярённого медведя пропала и мои глаза постепенно обрели фокус.