Идя посолон от алтаря, по боковому нефу, видишь последовательно разные священные древние места. За отгороженным тюрбе[4] укромный ход ведёт в библиотеку; на хорах с этой стороны – заложенная таинственная дверь, в которую, по преданию, укрылся на веки, в день падения столицы, священник с Дарами; за стеной в окне виднеется баптистерий Константина – ныне тюрбе двух султанских принцев; его оштукатуренные стены хранят, вероятно, ещё древнейшие мозаики.
Контуры мозаики выступают во многих местах и в храме – то под раскрашенной известкой, то темнеют сквозь полотно: видна фигура в апсиде; видны ясно образы Спаса и павшего к подножию его трона императора над главным входом. Посещение Св. Софии заменяло собой для паломника целый курс церковной истории: здесь сосредотачивались «память» и памятники всего Востока.
Рис. 4. Платан янычар
И как характерна, сравнительно с этой былой жизнью, мертвенная пустынность храма в руках мусульман, особенно если вы взойдёте наверх, в палаты гинекея! Изредка проходят здесь туристы, чаще англичане, русские и славяне; проводники быстро мелькают между ними, на ходу показывая полустёртые мусульманами кресты на мраморных перилах, могилу Энрико Дандоло и пр. Гулко отозвутся шаги в этих пустынных, запылённых залах, и вновь замолкнет всё кругом, – только на карнизах и оконных переплётах воркуют голуби. Взглянешь из-за перил вниз, в необъятную залу, – и там та же пустыня. Её подобие усиливается ещё тем, что весь пол устлан светложёлтыми циновками – точно песчаным пологом; среди этой пустыни постлан коврик, и на нём уселась группа молельщиков, образуя полукольцо около имама: уже начались приготовления к Рамадану, и учёный имам, то наклоняясь к корану, то перекинувшись от него назад и запрокинув голову, с закрытыми глазами, возглашает изречения; по временам гортанные звуки как-то клокочут в его горле. В алтаре – другой коврик: на нём поникли головам несколько женщин и вот уже с добрый час остаются в этом положении. По мечети бродит седой дервиш, неустанно бормоча молитвы.
И вокруг церкви всё тихо и уныло; маленькие домики или полуразрушенные бараки лепятся около колоссальных контрфорсов; всюду крапива и лопухи разрослись на свободе, только с юга, со стороны главной площади, где помещены великолепные тюрбе, немного оживлённее. Обогните угол церкви и, миновав чудный фонтан Ахмета, войдите в ворота Баб-эль-Гумаюн. Налево – строгая масса ныне доступной церкви Ирины, превращённой в арсенал; эта церковь, времён Юстиниана, скрывает внутри много любопытного. Пройдите по старинным садам Сераля с чудными видами на Павильон Чинили, где был Музей, Багдадский павильон и другие здания Сераля, вплоть до Феодосиевой колонны, – и вы свободно можете не встретить ни души. Вокруг, между тем, чудные волшебные виды: грязную Галату лёгкий дождь закрыл сизо-голубым туманом, а Скутари и Кадикей сквозь лиловую дымку светят желто-красными полосами. Не требуется особой эрудиции, чтобы в стенах, окаймляющих Сераль, угадать остатки и подобие стен древнего Акрополя; в этом ряду террас, ныне покрытыми лишь столетними кипарисами и липами, увидишь следы общественных зданий, его окружавших. Было бы, однако, по меньшей мере бесполезно и самому закоренелому любителю искать здесь чего-либо, что бы дало ему живое представление о древней Византии: здесь потребуются большие раскопки, прежде чем можно будет сказать что-либо определённое по вопросам топографии.
Pис. 5. Колонна Феодосия Великого
В первом дворе старого Сераля, в здании, носящем название Чинили-Киоск (Павильон Чинили), в память о фаянсах, некогда его украсивших, с 1889 года устроен Оттоманский Музей – богатый, ныне перенесённый в новое здание склад всевозможных памятников древности, сюда со всех концов Турции свезённых. Коллекция Музея включает в себя едва ли не все эпохи древности от Египта, Ассирии, Пальмиры, Геттитов, Сирии, Кипра, греко-римского мира, древнехристианского и византийского до Турции включительно. Всё это либо просто взято из развалин Константинополя, Солуни, из Фракии, Египта и Триполи, или отобрано у археологов, производивших раскопки в Малой Азии, и пр., и пр. в силу нового закона, объявленного ради наполнения Музея: амвон Салоник и рельеф Пергамского алтаря, колоссальный Оес и рельеф из Асса, терракоты и обломки статуй, столы и надписи. Ничего цельного, кроме мелких вещей, и большинство вещей – в виде кусков и фрагментов. Но Музей обогащен особенно рядом знаменитых саркофагов, извлеченных из подземного некрополя Сидона и украшенных самыми изящными рельефами, которые только известны от греческого искусства времени преемников Александра Македонского. На одном из саркофагов рельеф представляет фриз из 18 прекрасных фигур плакальщиц, в самых разнообразных позах, выражающих горе и скорбь. Несказанно изящный саркофаг, сохранивший даже тонкую и нежную роспись красками по мрамору в своих рельефах, представляет битву Александра с персами и царскую охоту.