Не найдёшь и места многих церквей и той церкви Св. Георгия, где «святый, поп Русин, лежит в теле, велик человек: той бо Леонтей трижды в Иерусалим пеший ходил», – как о том свидетельствует Антоний: место, вероятно, занятое этими жалкими мечетями, которые видишь вокруг, или даже банями. Но войдём в калитку стоящей справа мечети Магомета-паши. -послушник из также расположенной в одной из дворов мечети, поведет вас по каким-то лестницам и переходам, с одной террасы на другую, из одного кладбища в другое, и когда, наконец, дойдёшь до самой мечети, то наглядно убедишься, что видел место древнего и обширного византийского монастыря. По всем свидетельствам писателей, именно здесь располагалась церковь Вознесения Господнего и Св. Анастасии: «прежде святой Софии та церковь поставлена». План теперешней мечети, при лёгких усилиях реставрации, мог бы дать ясное понятие о монастырях Константинополя. Из главного двора ведут несколько ходов на окрестные улицы; всюду следы монолитов, и всё устройство, должно быть, повторяет древние планы церквей гроба Господня в Иерусалиме. Отсюда же латинянами вывезен был и крест Св. Елены. По глухим кварталам, между огородов, спускаемся вниз, изредка останавливаясь перед фонтанами, руиной древней церкви, и достигаем известной по своему архитектурному изяществу «Малой Св. Софии» (Кучук-Ая София), древней церкви свв. Сергия и Вакха. Переступив порог жалкого мусульманского портика, вы входите в нартекс и невольно залюбуетесь элегантной внутренностью. Овальный план, вписанный в четырехугольник, подобен Св. Софии, но имеет вид восьмиугольника; две его стороны соответствуют входу и алтарю, по остальным же шести столько же пар колонн поддерживают широкий антаблемент нижнего и арки верхнего этажа, несущая купол. Антаблемент ещё в тяжелом римском вкусе (церковь построена Юстинианом в честь двух святых, особенно чтившихся в Иллирии, быть может, даже ранее Софии) и украшен хвалебной надписью. Но замечательная пропорциональность арок, красота колонн из пестрых мраморов, тонкая резьба на капителях и карнизах, покрывающая их как бы ажурную сеткой ползучих и вьющихся растений, общая гармония изящного и легкого здания делают его образцом и для современный храмовой архитектуры. Церковь была дворцовой и верхние хоры её или гинекей, замечательные своей обширностью: в западной части их имелось некогда громадное полукруглое окно, теперь заложенное, – образец окна в церкви Св. Марка в Венеции; противоположная сторона, т.е. восточная, занята одной большой нишей алтари, но хоры генекея выходят внутрь алтаря чем-то вроде балкона. Здесь за решетками присутствовала императрица на богослужении, а на хорах располагалась её многочисленная свита. Вообще же и церковь, и монастырь при ней играли особенную роль в византийской истории: по-видимому, игуменами последнего были всегда лица, угодные двору. Так, одно время игуменом был пресловутый Ианнис, как называли икинозащитники этого угодника Льва Армянина, не желая называть его Иоанном, а после него Мефодий, известный восстановитель иконопочитания.
Pиc. 8. Храм свв. Сергия и Вакха. Внутренний вид
II. По берегу Мраморного моря. – Сухопутные стены. – Влахерна. – Мечеть Кахрие-Джами
Возле самых стен «Малой Софии» проведена теперь железная дорога, идущая от мыса Сераля в Сан-Стефано и Болгарию, главным же образом служащая для сообщений всего прибрежного Стамбула с Галатой и Перою; при её прокладке, многое было открыто и ещё более того разрушено остатков старины. По ней можно проехать до Семибашенного замка и на ходу поезда бросить взгляд на разнообразные его кварталы, отметить себе некоторые древние церкви, расположенные над бывшим портом Феодосия – ныне Вланга-Бостани или Влашский баштан, над Эмилиановыми воротами, над армянским кварталом Псаматиею и пр. Но также интересно проехать в лодке вдоль берега. Любуясь видами приморских стен и перспективой поднимавшегося перед вами города, вы заметите и самые памятники древности. Там, на суше, и стены и разбросанные на побережье обломки плит, капители, – все это казалось каким-то мусором, неприглядными руинами. С лодки, напротив, из этого хаоса выделяется уже оригинальная картина; и если вы немного отдалитесь от берега, то картина вырастает в ясно говорящий вам образ древности. Вот калитка, ведшая когда-то в покинутый монастырь; она обставлена колоннами, а сбоку её виднеется руина из кусков разных капителей и сверкающих на солнце жёлто-мраморных плит. Стена встаёт над самым морем, и чем дальше, тем грандиознее, тем суровее подымаются одна за другою башни. Одна из них, видимо, перестраивалась в смутные времена империи: весь низ её составлен составлен из мраморных колонн, а в середине видны заложенные фризы от древнейших церквей. Над стенами домики, неизменно окрашенные в грубо-красный цвет; дальше, перед самыми стенами, выдвинулись свайные постройки живущих здесь рыбаков. Какая тема для живописца! Уходящая в воду башня Василия Македонянина, сооружённая им после того, как она была разрушена бурею, ещё противится сил прибоя, хлещущего неустанно в её стены. На мысе Кум-Капу, где был прежде порт Св. Софии и где до сих пор видны руины, прибой так силён, что лодке приходится держаться дальше от берега. Отплыв в море, яснее видишь море за стенами. Иные постройки греческого квартала Кондос-Кале взлетают на самые стены, – как будто вольное применение древнего закона, изданного для столицы ещё императором Зеноном и гласящего: «никто не должен мешать соседу пользоваться из его дома видом на море» и пр. Проезжая мимо стен, вы видите за одной башней пять аркад, наполовину заложенных, – очевидно, в последние времена Византии, а между ними – три больших древних устоя из мрамора; перед ними ряд мраморных консолей, ещё выдвигающихся наружу, уцелевших от разрушенного балкона. Сбоку большая трасса из мраморных плит, закрытая от города стеной и открытая на море, вся застроена убогими домишками. Руины ли это дворца Юстиниана, или постройки позднейшей эпохи, – всё же этот живописный остаток даёт нам понятие о той любви к морю, которая отличает собою утончённые вкусы античного мира, переданные новому не ранее ренессанса.