Карта города Афины с портом Пиреем
В порт Афин, Пирей, хлынули потоки иноземных товаров. Подсчитано, что один лишь пирейский большой порт обеспечивал место для одновременной стоянки 372 судов. Строительство порта обошлось афинянам в 100 талантов (6 млн драхм), что равнозначно 26 тоннам серебра. В итоге Афины стали монополистом в торговле хлебом, доставляемым с Понта, Эвбеи, Родоса и Египта. После обеспечения себя хлебом афиняне позволяли капитанам идти в другие места, заботясь и о том, чтобы купцы, путешественники, паломники имели пристанище и приют в иных портах. «Когда составится капитал, то хорошо и полезно построить для судохозяев около пристаней городские гостиницы, для купцов – соответствующие места для купли и продажи, для отправляющихся же в город такие же гостиницы в городе. А если бы устроить помещения и лавки и для мелких торговцев – в Пирее и в самом городе, то это доставило бы городу и украшение, и большие доходы», – отмечал Ксенофонт. Весьма толковое замечание.
Гипподам – архитектор Пирея и ряда городов
Греки прекрасно сознавали ключевое значение моря в своей жизни. Умеренный климат и в общем-то скудная почва не позволяли им надеяться исключительно на богатства недр или сельское хозяйство. «Власть над Грецией – власть над морем», – говорили греки. Эгейское море они имели обыкновение называть «Царь-морем». Жизнь народов Средиземноморья пестрит морскими событиями. Ключевые пути в пределах Эгейского моря жестко контролировались с помощью флота. Ведь уже ко времени Пелопоннесской войны у Афин было 300 триер, Коркира имела 10, Хиос – 60, Мегара – 40 триер. В битвах за главенство на море принимали участие даже интеллектуалы: так, флот Самоса в 441 году возглавил философ Мелис, разбивший флот Афин во главе с Софоклом. Племена на юге и западе Греции, где впервые развилось мореходство, вскоре и составили своего рода межплеменное сообщество. Каждое из них «сообщало другому все, что ему было известно по мореплаванию и этнографии, все, что оно изведало на море, все сведения о судостроении». Ранее всех приобрело устойчивые морские навыки племя дарданцев, считавшее, что их родина – Крит. Историк Э. Курциус относит к этой ветви и ионийцев, живших в Лидии. Лидия с ее прекрасными портами стала соперницей Финикии в торговле.
Античный корабль в порту
В немалой степени можно судить о мощи греков и на основании данных, приводимых в «Илиаде». Вождь микенцев Агамемнон привел под Трою сотню кораблей, второе место у пилосцев – 90 кораблей, третье у аргивян и критян – по 80 кораблей, спартанцы и аркадцы – по 50, афинский и мирмидонский флот – по 50 кораблей. Всего к Трое прибыли 1186 кораблей. Базой флота царя Агамемнона был Иолк, откуда аргонавты на корабле «Арго» («Быстрая») начали путешествие. До конца эпохи античности корабль «Арго» считался первым плавающим кораблем. Были у Агамемнона и другие морские базы, стратегическое значение которых велико. Надо добавить, что морская жизнь греков, помимо обычной торговли, была неразрывно связана с их разбойным промыслом. Все это было в порядке вещей. Критяне, дабы очистить архипелаг от пиратов и стать хозяевами на морских путях, сами создают на Кифере и Эгилии пиратско-военные эскадры. Спартанец Хилон всегда ожидал нападения именно отсюда. Против финикийских пиратов действовали эскадры греков. Царь Минос отправился в Грецию морем мстить за украденного сына. Его корабли ведут дельфины (в память об их помощи он и учреждает культ Аполлона Дельфийского). Утверждают, что наиболее оживленные морские трассы тех времен – или так называемые «тропы Аполлона» – также проложили умные дельфины.
Дельфины на стенах дворца в Кноссе
Путешествие Одиссея. Одиссей и его спутники
Море становилось ареной открытого разбоя. Цари не отличались от разбойников, возглавляя эскадры пиратов и похваляясь войнами, грабежами («Илиада», XIV, 229—234). Ахилл делает набег из Арголиды в Мисию, крадет из Лирнесса Брисеиду, а союзный Трое город сравнивает с землей. Сын Пелея восклицает: «Я кораблями двенадцать градов разорил многолюдных; Пеший одиннадцать взял на троянской земле многоплодной; В каждом из них и сокровищ бесценных и славных корыстей много добыл». Геракл разрушает Трою во имя того, чтоб поживиться знаменитыми конями. Агамемнон с гордостью вспоминает, как, разрушив Лесбос цветущий, он вывез оттуда немало прекрасных пленниц. Одиссей, «пират по призванию», как только корабль его прибило ветром и течениями к фракийскому берегу, тотчас начинает грабить первый же близлежащий город, считая это великой заслугой:
В другом месте Одиссей признается царю Алкиною, что, когда он, о котором идет молва как об изобретателе хитростей, приплыл к городу киконов, Исмару, он, царь Итаки, вместе с его сотоварищами-бандитами повел себя вовсе не как миротворец, но как убийца и грабитель:
Таким образом, читатель не должен заблуждаться ни на счет Одиссея, ни на счет прекрасной Греции, талантами и мужеством сынов которой мы еще не раз будем с вами вполне обоснованно восхищаться. Даже в самой героической части ее истории Греция фактически являлась не чем иным, как «идеальным местом для разбоя». О бесспорной склонности к пиратству обитателей этих мест писал и географ Страбон, отмечая их кровожадность. Охота за рабами породила профессию андраподистов – «делателей рабов». Поэт Лукиан назвал первым таким андраподистом самого Зевса, похитившего красавца Ганимеда. Историк А. Валлон отмечал главные источники богатств древнейших цивилизаций: «Наиболее богатым источником, поставлявшим рабов, был всегда первичный источник рабства: война и морской разбой. Троянская война и наиболее древние войны греков по азиатскому и фракийскому побережьям дали им многочисленных пленников… Война пополняла ряды рабов, но с известными перерывами; морской разбой содействовал этому более постоянно и непрерывно. Этот обычай, который в Греции предшествовал торговле и сопутствовал первым попыткам мореплавания, не прекратился даже тогда, когда сношения между народами стали более регулярными и цивилизация более широко распространенной; нужда в рабах, ставшая более распространенной, стимулировала активность пиратов приманкой более высокой прибыли. Какую легкость для этого представляли и край, окруженный морем, и берега, почти всюду доступные, и острова, рассеянные по всему морю! Тот ужас, который североафриканские варвары (берберы) не так давно распространяли по берегам Средиземного моря благодаря своим быстрым и непредвиденным высадкам, царил и повсеместно в Греции». Тогдашняя жизнь была просто-таки ужасной. На это указывает хотя бы обычай убивать всех прибывших с моря незнакомцев. Среди «цивилизованных» греков, финикиян, критян, египтян, евреев, ассирийцев действовало правило Варфоломеевской ночи: убивайте всех, бог узнает своих. Богам, судя по всему, безразлична судьба людей.
Одиссей у волшебницы Кирки
Геракл и аргонавты (с копьями, палицами, щитами)
Как это ни прискорбно, но в самих Афинах, этой цитадели античной демократии, процветало неприкрытое рабство. Афины, которые согласно требованиям закона вроде бы должны были выслеживать похитителей свободных людей (приняв закон, что карал смертью уличенных похитителей-андраподистов), на самом деле всякий раз, когда только их не могли поймать за руку, тайно им покровительствуют. Было даже запрещено обижать их под страхом исключения из числа граждан. Причина такого покровительства проста и понятна. Государство и отдельные граждане извлекали немалую выгоду из торговли рабами и посредничества в оной. Ведь эта торговля облагалась специальными налогами, а Афины как раз и являлись одним из главных мест такой торговли. Лукиан в «Аукционе душ», описывая жизнь Эзопа, рисует немало примеров из практики торговли рабами в Риме. Но точно такие же порядки царили и в Греции, которая конечно же не была и не могла быть каким-то исключением.