Но однажды холостяцкая жизнь Кеншуне-ншуне надоела. Он решил жениться и, не мудрствуя лукаво, взял в супруги женщину, случайно прибредшую к его жилищу. Заметьте: не пустил на закуску, а женился! Очень, надо полагать, она Кеншуне-ншуне понравилась. Дама эта была, очевидно, не робкого десятка и цинична не в меру, коль скоро поселилась с людоедом, оставив в деревне на попечение родственников дочерей от первого брака. Очаровательная подробность: ложе, на котором почивали супруги, было сделано из человеческих костей, обтянутых человеческой же кожей.
Стали они жить-поживать и, возможно, в согласии дожили бы до старости, но тут в гости к матери незваной явилась старшая дочка — явно в намерении поживиться чем-нибудь полезным. Мать благоразумно спрятала ее за перегородкой, насовала полный мешок всякой всячины и велела бежать без оглядки, а в случае особой опасности, если доведется столкнуться с отчимом нос к носу, ни за что, даже намеком, не указывать Кеншуне-ншуне на макушечный рот и лишь просить не пускать ее на котлеты, причем делать это в форме песни. Совет оказался совсем не лишним: дочь спела перед попавшимся ей навстречу людоедом правильную арию и благополучно вернулась в деревню.
Младшая сестра заглянула в мешок, принесенный старшей, и тоже засобиралась к матери в гости. При виде столь богатых даров страх перед какой-то там персонифицированной смертью у нее сам собой улетучился. Она успешно добралась до дома Кеншуне-ншуне, получила гостинцы и двинула назад, но, когда встретила людоеда, опростоволосилась: зачем-то начала петь про рот на макушке. Кеншуне-ншуне пришел в ярость, девушку убил и приволок тело домой — вероятно, прямиком на кухню: давай, мол, жена, готовь обед.
Жена, увидев добычу мужа, хладнокровно дождалась, пока Кеншуне-ншуне уйдет по делам. Лишь когда людоед удалился, она подожгла дом и побежала в деревню. Кеншуне-ншуне, вернувшись, пошел ее искать и тоже в конце концов явился к людям. А те, предупрежденные о его наклонностях, решили действовать хитростью. Они напоили Кеншуне-ншуне пивом, а когда он размяк и потерял бдительность, набросились на него всем миром и порубили в капусту.
Так умер персонаж, олицетворяющий смерть, но сама смерть осталась целехонька. Не успели саката порадоваться добытому в схватке бессмертию, как смерть персонифицировалась снова — и опять в облике людоеда… И опять его звали Кеншуне-ншуне.
Мифов о том, как саката убивают Кеншуне-ншуне (он же смерть в облике человека со ртом на макушке), много, и логично предположить, что речь в них идет о разных людях или человекоподобных существах. Результат всякий раз один и тот же — Кеншуне-ншуне гибнет, а смерть все равно продолжает творить свои черные дела.
А вот какая чудная история — в чем-то очень схожая с предыдущей — произошла в африканском племени кикуйю. Это племя очень любило устраивать всякие праздники, на которые собиралось множество гостей. Поэтому никто не удивился появлению на одном из праздников удивительного красавца. При виде этого молодого человека у местных девушек сердца заёкали в унисон, и они наперебой принялись выказывать ему знаки внимания. Видимо, они все скопом влюбились в незнакомца, поскольку только любовной слепотой можно объяснить то, что ни одна сразу не заметила у него на затылке признак людоеда — второй рот, которым он между делом ловил надоедливых мух. Да, это был местный людоед Маримо, в котором персонифицировалась смерть кикуйю.
По мере общения, однако, у большинства девушек наступило прозрение, и они сделали людоеду ручкой, но две сестры-простушки, надеясь весело провести время, отправились к нему в гости. Но только они вошли в хижину Маримо, как он отбросил в сторону учтивость и велел девушкам готовиться к ужину в качестве основного блюда.
Пока людоед готовил дрова, несчастные сестры попытались бежать, сделав подкоп под стену хижины, и младшая в него пролезла, а старшая застряла — ни туда ни сюда. Тут явился Маримо, оттяпал ей ногу, торчащую из лаза, и принялся готовить жаркое. Он собирался подать на стол и прочие части тела несчастной, но она, все еще пребывающая наполовину в подкопе и наполовину обезноженная, уговорила не губить ее, а взять себе в жены. Какая же была у нее сила убеждения, раз людоед согласился!
Таким образом, ужин из одной всего лишь ноги получился скудным, но зато свадебным. Вскоре супруги произвели на свет сына Мангу, который целиком и полностью унаследовал от папаши людоедские наклонности и однажды изловил свою тетю, когда-то сбежавшую от его отца через подкоп, и с удовольствием ее сожрал. А близнецов, которые были у той в чреве, извлек, живыми приволок к матери и попросил сварить. Та, однако, заменила племянников крысами, и папа с сыном ничего не заметили. Позже близнецы выросли и, сговорившись со своей одноногой теткой, зарезали Маримо и Мангу.