Об этом и сказал ему Шива, чье имя в переводе с санскрита означает «благой» и «милостивый». Заступничество Шивы тем симптоматичнее, что этот трехглазый бог был и остается у индусов олицетворением разрушительного начала вселенной. «Благой» и «милостивый» предложил Брахме создать смерть, чтобы она избирательно прореживала человеческое племя.
Брахма совету последовал, и из его тела вышла женщина по имени Мритью в венке из лотосов и платье темнокрасного цвета. Что важно, она не хотела никого убивать, но Брахма возложил на нее эту обязанность и велел идти к людям. Мритью заплакала, однако ослушаться не посмела и пошла «в народ», а чтобы слезы ее не пропали зря, Брахма сотворил из них людские болезни.
После этого индийцы начали умирать, но смерть для них означает не абсолютный конец, а всего лишь перерыв в физическом существовании. Боги проявили не всегда свойственное высшим существам милосердие и оставили шанс наиболее праведным представителям подопечного народа, пройдя по цепочке реинкарнаций, достичь высшего — и вечного! — блаженства.
Внимательное изучение любой мифологии показывает: смерть можно победить — если не трусить, не подличать, не делать глупостей, не надеяться на помощь высших сил, а просто жить — храбро, честно, умно, с неизбывной верой в себя и свою победу.
Верните смерть — мы все простим!
Последнее дается особенно сложно, поскольку смерть нельзя одолеть раз и навсегда, ее необходимо побеждать снова и снова, во всех сражениях, которые она одно за другим упрямо навязывает человеку. И никакая, даже самая значительная, победа не даст гарантию, что в следующий раз тоже удастся одержать верх. Тут и зарыта собака: война со смертью не имеет конца и многие просто устают бороться.
Зстонцы жили себе, поживали и умирали в положенный силами небесными срок, а потом вдруг умирать перестали. Им бы радоваться (и многие, конечно, радовались), но тут обнаружилась одна неприятная подробность: среди эстонцев становилось все больше немощных стариков, которые прямо-таки взывали к Богу с просьбой о смерти. Наконец Господь предпринял решительные меры, а именно: созвал зверей и птиц и велел им искать Смерть, которая эстонцам являлась в традиционном для европейцев обличье — в виде женщины постбальзаковского возраста с косой в руках.
Что характерно: хотя Бог послал на поиски Смерти зверей и птиц и не делал никаких обращений к насекомым, нашла ее муха, которая, несмотря на наличие крыльев, все-таки вряд ли заслуживает того, чтобы быть причисленной к птицам. Оказывается, все время, пока эстонцы мучились, не зная, что делать со свалившимися на них долголетием и дряхлостью, Смерть дрыхла под мостом, положив под голову косу, которая от влаги уже изрядно заржавела. Муха принялась надоедливо жужжать над ней, и в конце концов Смерть проснулась. Она сладко потянулась, огляделась, схватилась за косу и давай наверстывать упущенное — размахивать ею налево и направо. Мало эстонцам не показалось.
А муха в награду за службу получила от Бога право обедать за любым столом — хоть царским, хоть королевским, хоть каким — и почему-то не только эстонским…
Марийцы, как мы помним, пострадали от зловредного Шайтана, который подкупил шубой сторожа-собаку и оплевал сделанную демиургом Юмо заготовку человека, после чего бессмертие марийцам уже не грозило. Однако не все так просто в мифологии этого народа. Другие мифы — похожие один на другой и, значит, имеющие общий корень — сообщают, что Юмо все-таки сотворил марийцев бессмертными (следовательно, попавшая на марийцев слюна Шайтана оказалась не такой уж и ядовитой), но они сами отказались жить вечно. Мы приведем одну из версий.
Дух смерти Азырен, посланец владыки загробного мира марийцев Киямата, в мифические времена имел обыкновение являться к человеку, сообщать о своем намерении предать его смерти и лишь затем убивать ударом кинжала в сердце. Нельзя не признать, что в этом заблаговременном оповещении было что-то рыцарственное — сродни знаменитому «иду на вы» русского князя Святослава. После этого Азырен возвращался к Киямату (или в Киямат — загробный мир и его властитель у марийцев одноименны), не забыв прихватить с собой душу убиенного. Перед людьми он представал в облике мужчины, что называется, корпулентного, и поэтому мало кто из них пробовал ему перечить, а если кто пробовал, то все равно без толку.