О.Н. Бадер[39] и Г.Н. Матюшин[40] неоднократно отмечали следы воздействия культуры прикаспийского мезолитического населения на культуру Волго-Уральского района. Однако вместе с этим нельзя согласиться с мнением О.Н. Бадера[41] о том, что это воздействие сопровождалось продвижением в Волго-Камье прикаспийского населения, приведшем якобы к полному вытеснению местных племен.
В обоснование этого предположения О.Н. Бадер приводит находки на Огурдинской стоянке на Каме вкладышей в виде трапеций с боковыми выемами или уступами, имеющих, по его мнению, южные, понто-каспийские аналогии. Следует заметить, что в последнее время подобного типа вкладыши обнаружены не только на юге, но и во многих других районах Европы. Так, близкие по типу трапеции известны в памятниках Северной Германии, Украины, Волго-Окского междуречья[42].
Не исключено, что спорадическое появление трапециевидных вкладышей в мезолитических памятниках развитой поры на Волге и в Приуралье могло вызываться и совершенно иными (не южными) импульсами. В целом же культура мезолитических памятников волго-уральской области, сохраняя свою самобытность, продолжала развиваться на местной основе, уходящей своими корнями в сибирский лесной эпипалеолит и мезолит.
Вместе с тем нельзя исключать и определенные внешние воздействия на волго-уральское мезолитическое население. Если в Зауралье (особенно на Южном Урале) ощущалось значительное влияние мезолитических областей Прикаспия и Средней Азии[43], то в Волго-Камье, территориально занимающем пограничные с Европой и Азией районы, более сильным было западное воздействие[44].
Этими причинами следует, по-видимому, объяснить увеличение роли микролитической техники обработки кремня в период развитого мезолита в западно-сибирских и волго-уральских памятниках.
В позднем периоде мезолита, совпадающем с концом бореального и началом атлантического климатических периодов, в Среднем Поволжье наблюдается дальнейшее распространение населения, перешедшего уже к оседлому образу жизни. Об этом свидетельствует значительно большее число поселений этого времени, остатки которых обнаружены также и в районах, удаленных от крупных рек (рис. 1). Следует отметить, что большинство исследованных памятников этого периода расположено на дюнах высоких пойм, где они имеют вид устойчивых и длительных поселков. Однако продолжают сохраняться памятники и по краям высоких террас.
В 1960 г. археологическая экспедиция КФАН СССР в 1 км к востоку от с. Кабы-Копры Буинского района Татарской АССР на дюнном всхолмлении высокой поймы левого берега р. Свияги, с запада ограниченном полузасохшей старицей реки, обнаружила остатки большой стоянки, песчаная поверхность которой была сильно разрушена систематической распашкой. Раскопками, проведенными на стоянке в 1960–1961 гг., выявлено два стратиграфических горизонта. Верхний горизонт, в значительной степени нарушенный распашкой, содержал смешанный позднемезолитический и ранненеолитический материал (см. ниже). Нижний горизонт, хотя и в какой-то мере нарушенный ямами позднего скотомогильника, сохранил остатки большого жилого сооружения и дал чистый материал позднемезолитического облика.
В плане очертания жилища имели подквадратную форму (12,8×13,6) с расплывчатыми краями, углубленными на 20–40 см[45]. По краям котлована прослежены следы ямок с вертикальным профилем (скорее всего от столбов крепления стен) диаметром от 20 до 40 см и глубиной от 40 до 70 см. По северной стороне отмечено четыре пятна, по восточной — восемь, по южной — пять и по западной — две. Ближе к центру жилища располагалось несколько очажных, овальных в плане (от 40×50 см до 100×130 см) и котловидных в профиле (глубина 20–50 см) ям, насыщенных углистыми остатками. Здесь же, несколько в стороне от очагов, по концентрической окружности выявлены пятна от глубоких ям с вертикальным профилем — остатки центральных столбов, вероятно, поддерживавших многоскатную крышу. Из жилища вели два выхода: один — в восточной стороне, а другой — в юго-западном углу. Причем, для последнего отмечены следы неоднократной перестройки выходного тамбура. На северной стороне, ближе к северо-восточному углу, располагалась широкая ниша — своеобразный погребок. Наиболее насыщенной оказалась центральная часть жилища, краевые же участки, содержавшие немногочисленные находки, вероятно, были заняты нарами. Возможно, на стоянке имелись и другие жилые сооружения, так как следы еще одного котлована прослежены в разведочной траншее 1960 г.
39
40
42