Купив всё необходимое и подняв себе настроение, Джон уже собирался покинуть ярмарку, как внезапно на городской площади затрубил рог. Множество глаз устремилось в сторону трибуны, на которую поднимался человек в золочёных доспехах. Оказавшись наверху, Люций Дорвертан остановился и обвёл взглядом толпу, ожидавшую его дальнейших действий.
– Жители Басторга! И его добрые гости, – начал свою речь капитан. – Как вы знаете, проблема преступности за последние годы достигла своего пика. Единственная дорога к городу стала смертельно опасной, а мы увязли в трясине собственного бессилия. Но сегодня ветер переменился…
Стоявший за спиной Люция солдат перевернул окровавленный мешок, и на дощатый пол упали две отрубленные головы.
– Печально известные Скрипучий Хэнк и Билли Бешеный шрам – давние члены банды «Бездушные». За свои многочисленные злодеяния они были давно приговорены к смертной казни, и наконец справедливость восторжествовала.
По площади прокатилась волна шёпота.
– Сегодня мы стоим на пороге новой эры… Эры храбрых и небезразличных людей. И в ней нет места страху! Отныне ворота нашего города будут всегда открыты. Я, Люций Дорвертан, объявляю войну всем, кто пытался сломить нашу веру! Всем, кто подло нападал на слабых и беззащитных!
Встревоженный гул толпы постепенно нарастал, и капитан приподнял руку, чтобы ему дали закончить речь. Когда разговоры затихли, он продолжил:
– Это не пустые обещания. С сегодняшнего дня дневной караул удваивается, а после заката улицы города будут патрулировать специальные ночные отряды. И я сделаю всё, чтобы разбойники, скрывающиеся в здешних лесах, оказались на плахе. В наших силах дать отпор преступности. Вступайте в ряды городской стражи и боритесь вместе с нами. За закон! За жизни своих близких! За будущее Басторга!
Толпа рукоплескала. Восторженные крики и свист едва не оглушили следопыта. Когда шквал оваций стих, Люций Дорвертан добавил:
– И не забывайте: любая помощь в поимке преступников будет щедро подкрепляться городской казной. Истребим эту заразу вместе!
После этих слов капитан в сопровождении двух стражников удалился, оставив людей возбужденно судачить об услышанном. «Город в надёжных руках», – подумал Джон и покинул ярмарку.
Теперь воин планировал найти место, где можно было бы снять комнату, пропустить пару глотков крепкого эля и, наконец, рухнуть в объятия сна. Кузнец посоветовал ему остановиться в «Постоялом дворе дядюшки Сэндерсона», что находился где-то на главной улице. Следопыт неспешно брёл по мостовой, попутно читая вывески на фасадах деревянных зданий. Первой ему на глаза попалась потрескавшаяся табличка с нарочито небрежной надписью «Травы и зелья». За ней следовала висевшая над входом бочка, на которой из вкрученных в неё винных пробок были выложены слова «Сухая кружка». Третья цельнометаллическая художественно выкованная вывеска в виде молота и наковальни говорила сама за себя.
Внимание воина привлёк человек с торчащими, невероятно длинными усами, облачённый в нелепую красно-белую тунику и крапчатые штаны. Он стоял у входа в трёхэтажное строение с деревянным щитом в форме подушки, украшенным по центру скрещенными ложкой и вилкой. При ближайшем рассмотрении обладателем тараканьих усов оказался молодой паренёк. Едва завидев Джона, он набрал побольше воздуха в грудь и нараспев задекламировал:
«Эй, путник усталый, нужен ночлег?
Места ты лучше не сыщешь вовек!
Дядюшка Сэндерсон любит гостей!
Здесь всё по уму и всё для людей!
Двор постоялый всех в гости зовёт!
Что же внутри тебя, странник, там ждёт?
Пир живота в свете ярких свечей,
Музыка лютни – услада ушей,
Мягкая койка, горячий очаг!
Вас отделяет от счастья лишь шаг!
А коли не веришь честным словам,
Друг, заходи – убедись во всём сам!»
Закончив своё выступление, паренёк поклонился и, задорно пошевелив усами, сделал приглашающий жест. Похоже, кузнец не приукрашивал: снаружи заведение выглядело достойно, а от спектакля зазывалы веяло столичной затейливостью. Джон усмехнулся, одобрительно кивнул и направился к входу в здание.