Специалисты, использующие заклинания, чтобы увеличить свою клиентуру, удивительны только для нас; до возникновения городов они явно представляли древнейшее ядро людей свободных профессий. С развитием урбанизации и предсказатель и врач перебираются в столицу. Владелец гостиницы, как первый промышленник, продолжал продавать свое пиво жителям города и деревни (в тяжелые времена - в кредит), выступал в старовавилонский период как ростовщик и сделал из своего учреждения социальный центр. Пекарь представляет первого лавочника, обеспечивая горожан повседневным хлебом и печеными изделиями. Улица пекарей в Иерусалиме (Кн. Пророка Иеремии XXXVII, 21) ярко иллюстрирует эту ситуацию. Упоминание этих четырех занятий показывает, что данное заклинание восходит к раннему времени.
Врачи при таких обстоятельствах, должно быть, понимали, что для их экономического и социального благополучия было выгодней пристроиться ко дворцу, чем полагаться на заклинания. Действительно, большинство упоминаний о врачах до второй трети II тысячелетия до н. э. показывает, что они были связаны с дворцом. Эти ссылки находятся в текстах из периферийных районов - Мари, письмах из Амарны и в табличках, найденных в Хаттусасе. Имеются также разрозненные указания на сохранение той же ситуации вплоть до середины I тысячелетия до н. э. В большинстве из этих текстов царь посылает врачей, чтобы помочь своим слугам и официальным лицам; врачи пишут отчеты царю о здоровье своих пациентов. Иногда дворцовых врачей посылают в чужие страны, для того чтобы помочь их правителям, и таким образом увеличить престиж царя, произведя впечатление на союзников искусством его врачей. Столь же важной была роль лекаря и при дворе, где он наблюдал за здоровьем царя, его семьи и гарема. Из среднеассирийского собрания царских распоряжений относительно гарема мы узнаем, что врач, лечивший женщин, там и жил. Частные врачи были редки в Месопотамии, но они упоминаются в старовавилонских текстах и текстах III династии Ура. Есть одиночная ссылка на женщину-врача при дворце в старовавилонском тексте из Ларсы, а также на глазного врача - уникальная ссылка на врача-специалиста в нововавилонских текстах [16] . Как уже указывалось, медицинское лечение при ассирийском дворце находилось под управлением ''ученых'', которые не назывались асу. Это были специалисты машмашу и ашипу, искушенные в знаниях, которыми славился скорее Эреду, далеко на юге, чем Исин. Они предсказывали течение заболевания по признакам, замеченным на теле больного, произносили заклинания и совершали другие магические действия, а также предлагали средства, рекомендуемые при данном диагнозе.
Профессия практика асу не была ни прибыльной, ни дающей какое-либо особое положение; по крайней мере, в имеющихся ссылках ничто не говорит об их сколько-нибудь привилегированном положении. Отсутствие особого божественного патрона этой профессии, кроме Эа, который являлся покровителем всех ремесел, воспринимается как подтверждение их сравнительной незначительности. В месопотамском пантеоне нет ссылок на таких обожествленных врачей, как египетский Имхотеп или греческий Асклепий. Хотя месопотамскую богиню Гулу часто называют Великой врачевательницей, она - божество смерти и исцеления, играющее активную роль в культе, но не имеющее функции патрона какой-либо профессии.
Списки слов перечисляют асу среди предсказателей и заклинателей, причем асу упоминается последними. Можно предположить, что ученые члены этой профессии переписывали учебники по своему ремеслу, но известен только один текст, который, как гласит приписка, был скопирован учеником врача.
Изучение месопотамской медицины ведется почти сто лет, но ассириологам еще следует доказать, что его результаты важны для истории медицины, не говоря уже об истории науки. Большой помехой было рвение энтузиастов, надеявшихся произвести впечатление на специалистов по истории науки, изобразив месопотамскую медицину как великое достижение, так как в ней, мол, не использовалась магия. Попытки двух поколений понять терминологию старых врачей и фармацевтов оказались не слишком успешными. Прогресс в этом отношении зависит не только от создания корпуса всех медицинских текстов, хотя такая работа ускорила бы дело. Скорее успех придет, если мы поймем функции и характер нескольких имеющихся типов текстов и будем подходить к истории медицины, судя о прошлых достижениях в пределах их собственного содержания, без попыток влить их в общую схему эволюции.