Разумеется, в такой обстановке вопрос об учреждении Полоцкой епископии сделался разменной монетой в отношениях между Полоцком и Киевом, а последующие события, превратившие Всеслава и Изяслава в личных врагов, надолго похоронили саму возможность его обсуждения. Полоцкая епархия была образована только в 1105 г., спустя четыре года после смерти полоцкого князя.
Вот что стоит за неожиданным сообщением летописи под 1065 г.: «В се же лето Всеслав рать почал».
В литературе высказывалось мнение, что действия Всеслава и Ростислава против Ярославичей были согласованы. Однако ввиду огромного расстояния между Полоцком и Тмутороканью это следует признать невероятным[91]. К тому же остается непонятным, какие общие интересы могли связывать двух князей-изгоев. Всеслав, несомненно, просто воспользовался тем, что захватом Тмуторокани Ростислав временно отвлек на себя внимание соправителей Русской земли.
Подобно Ростиславу, не желавшему воевать с родным дядей, Всеслав направил свой удар против новгородских владений сына Изяслава, Мстислава. В 1065 г. полоцкое войско подступило к стенам Пскова, но псковичи отбили нападение, и, видимо, с большими потерями для Всеслава, потому что следующий год прошел спокойно[92]. Однако в 1067 г. Всеслав с новыми силами вторгся в новгородские пределы. Мстислав с войском ожидал его на реке Черехе, в Псковской земле. Произошла битва, закончившаяся полным поражением новгородцев и бегством Мстислава к отцу, в Киев. Столь решительный успех изменил планы Всеслава. Он не стал вторично осаждать Псков, а устремился прямо к Новгороду. Оставшись без князя, новгородцы растерялись. Сопротивления не было. Полочане с ходу «зая город до Неревьского конца», то есть овладели западной, левобережной половиной Новгорода, где находился княжеский кремль. Эта часть города была предана огню и мечу. С особым рвением грабители орудовали в новгородском соборе Святой Софии, откуда была вывезена вся церковная утварь и даже сняты паникадила и колокола[93]. Лишая Новгород его «святости» (предметов культа), Всеслав стремился к тому, чтобы принизить его значение как крупнейшего церковного центра Северной Руси; кроме того, это было наказание новгородцам за их неуступчивость в деле создания Полоцкой епископии.
Новгородский погром 1067 г. стал первым случаем разорения русского города в междукняжеской драке.
Преподобный Феодосий Печерский
Если бы Всеслав ограничился только набегом под Псков, то ему, вероятно, так и не пришлось бы иметь дело с Изяславом и его сыном. Но экзекуция над Новгородом вышла далеко за рамки мелкого эпизода в местной распре. Теперь в действиях Всеслава можно было усмотреть «попытку нейтрализовать Новгород, подчинить его Полоцку, захватить контроль над выходом к Балтийскому морю, отрезать Ярославичей от их северного оплота, расколоть русские земли на раздельные – северную и южную зоны влияния и тем самым совершить крупную политическую и территориальную перегруппировку сил»[94]. Поэтому Всеслав встретил дружный отпор со стороны всех трех братьев-соправителей.
Зимой 1067/68 г., невзирая на лютую стужу, объединенные силы Ярославичей ступили на землю Полоцкого княжества. Изяслав использовал благоприятную ситуацию, чтобы по пути разрушить Меньск, уже четвертый год торчавший у него бельмом на глазу. Меняне «затворишася в граде», но это им не помогло. Город был взят штурмом и усердно обезлюжен: победители изрубили всех мужчин, а женщин и детей забрали в полон. 3 марта на реке Немизе/Немиге[95] Ярославичи сошлись с самим Всеславом. Валил сильный снег, но и он не мог прикрыть обильные потоки крови, пролившиеся с обеих сторон. «И бысть сеча зла, – говорит летописец, – и мнози падоша, и одолеша Изяслав, Святослав и Всеволод, Всеслав же бежа». Резня на Немиге по своей ожесточенности и в самом деле не имела себе равных и потому, видимо, прочно вошла в дружинные предания. Больше ста лет спустя «Слово о полку Игореве» опишет ее со следующими поэтическими подробностями: «На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными [цепями булатными], на тоце [току] живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом [хлебом] бяхуть посеяни, посеяни костьми русских сынов».
91
Если, конечно, не разделять веру автора «Слова о полку Игореве» в колдовскую силу Всеслава: «Всеслав князь… в ночь волком рыскаше: из Киева дорискаше до кур Тмутороканя». То, что некоторые исследователи полагают возможным использовать этот мифологический фрагмент «Слова» для доказательства союзнических отношений Всеслава с Ростиславом, является курьезом с любой точки зрения, в том числе хронологической, так как ночные набеги Всеслава в Тмуторокань приурочены здесь к короткому периоду его княжения в Киеве, которое имело место в 1068/69 гг., то есть спустя два года после отравления Ростислава.
92
Если не считать страхов, возбужденных кометой Галлея 1066 г. и частичным солнечным затмением 22 сентября 1066 г. (см.:
93
Эти новгородские колокола, перекочевавшие на звонницу Святой Софии в Полоцке, прозвонят потом в «Слове о полку Игореве», где в рассказе о сверхъестественных способностях Всеслава есть такие строки: «Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы; а он в Кыеве звон слыша».
95
Спорный гидроним, локализуемый историками как непосредственно под Меньском/Минском, так и между Оршею и Друцком (