Вышвырнуть из Тмуторокани незваных гостей было суждено не Всеволоду, для которого таманское «заморье» было потеряно навсегда, а Олегу Святославичу.
Византийский период его жизни растянулся на целых четыре года. Мы не знаем точно, на каких условиях император Никифор III Вотаниат (1078—1081) принял знатного пленника. Со слов летописи («а Олга… поточиша за море Цесарюграду») можно заключить, что первое время Олег, скорее всего, жил в Константинополе на положении почетного узника. Однако затем его отправили на остров Родос, где, по свидетельству игумена Даниила, посетившего эти места полвека спустя, он провел два года[128]. Причину удаления Олега из столицы, по-видимому, следует искать в волнениях, которые сотрясали тогда византийский трон при непосредственном участии варяго-русских наемников[129]. После долгих лет безупречной службы{65}в[130]аряго-русы, как это неизменно случается с наемной придворной гвардией, стали проявлять открытое недовольство, вплоть до вооруженных антиправительственных выступлений, к чему их подталкивала как политическая нестабильность, так и оскудение имперской казны. Уже в конце правления Михаила VII Дуки (конец 1077 — начало 1078), когда в схватку за власть вступили сразу два узурпатора, значительная часть варяго-русского корпуса, расквартированного на Балканах, поддержала одного из них, Никифора Вриенния. А после того, как императорский трон достался более удачливому авантюристу Ники-фору III Вотаниату, 3 апреля 1078 г. въехавшему победителем в Константинополь, другая часть варяго-русов, несших службу в европейских провинциях, примкнула к войскам его врага Никифора Василаки. Во время этих беспорядков столичные варяго-русские гвардейцы пытались образумить своих мятежных соплеменников, вступив с ними в переговоры через тайных посланцев. Но в 1079 или 1080 г. они сами, по неизвестным причинам, сделались зачинщиками нового бунта: поголовно пьяные вломились в императорские покои и попытались убить Никифора III. Императора спасли другие иноземцы-телохранители, которым удалось загнать варяго-русов в одно из дворцовых помещений. Протрезвев, бунтовщики повинились в содеянном и получили прощение; только заводилы бесчинств были разосланы по дальним крепостям{66}. Несмотря на благополучный исход этой пьяной выходки, репутация варяго-русских наемников была сильно подорвана, и в дальнейшем византийские императоры предпочли заменить их выходцами с Британских островов{67}.
Можно только гадать, был ли Олег замешан в буйном инциденте, случившемся в императорском дворце. Но желание Никифора III удалить русского князя из столицы после всего происшедшего выглядит вполне оправданным[131].
Судьба, однако, была благосклонна к родосскому ссыльному. Никифор Вотаниат не сумел оградить свою власть от новых посягательств и в апреле 1081 г. был свергнут Алексеем I Комнином. Этот талантливый государь положил конец междоусобицам и обратил всю свою энергию на то, чтобы приостановить распад империи. В первые годы его царствования территория Византии продолжала сжиматься, как шагреневая кожа. На востоке почти вся Малая Азия, за исключением нескольких прибрежных пунктов, стала добычей турок-сельджуков. С запада наседали сицилийские норманны, которые, отобрав у империи в 70-х гг. XI в. Апулию и Калабрию, начали совершать набеги на Адриатическое побережье Балкан. В 1081 г. их вождь Робер Гюискар захватил крепость Диррахий, прикрывавшую берега Эпира. Первоочередной задачей Алексея Комнина было возродить пришедшие в упадок военные силы Византии. Перемена политического курса в столице в конце концов отразилась и на участи Олега: около 1082 г. он был возвращен в Константинополь и приближен ко двору. Этот поступок императора хорошо согласуется с его общим подходом к вопросам реорганизации армии. Не имея достаточно денег для оплаты услуг иностранных наемников, Алексей Комнин привлекал к себе смелых и предприимчивых людей из других стран тем, что окружал их небывалым почетом, и если византийский историк Никита Хониат (ум. 1213) в связи с этим сетовал, что ромеям приходилось испытывать зависимость от «полуварваров», то Евстафий Солунский, наоборот, восторгался умением Алексея сделать имперскую службу привлекательной для благородных иноземцев.
Русский пленник понадобился императору затем, чтобы с его помощью получить доступ к нефтеносным источникам Крыма и Таманского полуострова. Природная нефть являлась главным компонентом самого грозного оружия византийцев — «греческого огня». Эта горючая жидкость использовалась как в сухопутных операциях (помещенную в сосуды, ее забрасывали при помощи катапульт внутрь осажденной крепости, чтобы вызвать пожары, или применяли для сжигания осадных орудий врага, как это делалось при нападении норманнов на Диррахий), так и на море. Известно, что Алексей Комнин с первых же дней пребывания на престоле в срочном порядке принялся отстраивать византийский флот, причем новые корабли, по свидетельству его дочери Анны Комнин, оснащались сифонами с «греческим огнем». Между тем кавказские и сирийские источники нефти были безвозвратно потеряны для Византии по причине господства в тамошних землях турок-сельджуков; но за приазовские и северокавказские, находившиеся под властью русских и половцев, еще можно было побороться, хотя бы и чужими руками. Острая нужда в стратегическом военном сырье заставила Алексея Комнина обратиться к Олегу Святославичу с взаимовыгодным предложением{68}. Как можно догадываться, император посулил русскому узнику свободу и военную помощь в овладении тмутороканским столом, поставив условием, что Олег в благодарность за это примет Тмуторокань на правах имперского вассала и в качестве такового обеспечит бесперебойное снабжение Константинополя нефтью. Сделка состоялась, будучи, по-видимому, скреплена женитьбой Олега на знатной гречанке Феофано из рода Музалон[132].
128
«Таже Род остров, велик и богат всем вельми. И в том острове был Олег князь русьский 2 лета и 2 зимы» («Хождение Даниила, игумена Русской земли», начало XII в.).
129
Византийские источники этого времени обыкновенно упоминают «варангов» и «росов» в одном ряду.
130
Во второй половине этого столетия источники отмечают участие русского корпуса в битвах с печенегами на территории Фракии и Македонии в 1050 г., в войнах против сельджуков в Грузии (1053 и 1071 гг.), в боях с сицилийскими норманнами у города Отранто в 1064 г. (см.:
131
Изоляция на острове опасных претендентов на власть вообще была характерна для византийской политической традиции. Кара эта применялась настолько часто, что для нее даже был выработан специальный термин, который древнерусские книжники перевели словосочетанием «сотворить островены» (см.:
132
Эта женщина известна по свинцовой печати с греческой надписью: «Господи, помоги рабе твоей Феофано, архонтиссе Росии Музалониссе» (см.: