В XII–XIII вв. поле щита украсилось эмблемами и стало служить геральдическим целям. Щит наряду с такими предметами, как шлем, меч, копье, служил не только в бою, но и как государственный и военный символ и знак ранга.
Судя по детальным воспроизведениям на печатях и миниатюрах, во второй половине XIV–XV в. в Северной Руси использовали щиты скругленно-прямоугольных очертаний с четким долевым желобом (табл. 144, 13). Желоб, членивший поле щита на три части, служил вместилищем руки и тем облегчал рассчитанные защитные манипуляции в бою. Щиты этой формы назывались павезами и, кроме всадников, использовались пехотинцами с сулицами, арбалетами и ручницами. Им требовалась некоторая пауза, чтобы под надежной защитой метнуть или перезарядить свое оружие. Речь идет о популярной воинской принадлежности в течение XIV в., приблизительно одновременно распространившейся у русских, литовцев, поляков, орденских немцев. Это изобретение, вопреки некоторым утверждениям, не было внезапным, и по деталям восходит к защитным приспособлениям, вырабатывавшимся в XII–XIII вв. Считают, что раньше, чем где-либо, павезы были приняты тевтонскими и литовскими рыцарями. Вычеркивать из этого списка русских, а также поляков, думается, пока преждевременно. На востоке Европы, во-первых, в XII–XIII вв. уже, по-видимому, существовали щиты, снабженные долевой гранью, напоминавшей желоб классической павезы XIV в., во-вторых, имели место приемы боя, требующие заградительного отражения не только удара, но и летящей сулицы или стрелы.
О производстве щитов, в частности в Новгороде, можно судить лишь по именам Гаврилы и Микифора, названных щитниками (НПЛ, 1950, с. 67 и 73). Существовала в Новгороде и Щитная улица, что указывает на развитую специализацию данной отрасли военного ремесла, сочетавшего труд столяра, кожевника, кузнеца и художника.
Снаряжение всадника и верхового коня. Начальный период — IX–X вв., связанный с появлением удил, характерен усвоением разнообразных, преимущественно восточных по происхождению конструкций с прямыми и дугообразными псалиями (табл. 115, типы I, Ia, б, в, II, III). Удила этих форм бытовали на Руси как наследие или в результате контактов с европейскими номадами с их развитым коневодством и способностью к длительным передвижениям. Характерно устройство большинства этих изделий — они снабжены одно- или двупетельчатыми псалиями, следовательно, приспособлены к управлению горячим конем. Псалии с одной петлей (табл. 145, 11, 17–21) характерны для удил до 900 г. или для конструкций 950-1250 гг., часто переходных от сложной многочленной к простой кольчатой. Эти же изделия, но с двумя петлями (одна служила для пропуска петли грызла, другая — для сцепления с ремнем оголовья), в основном относилась к IX–X вв., хотя спорадически использовались и в более позднее время. Наряду с прямыми стержневидными или несколько изогнутыми псалиями встречаются S-видно изогнутые или снабженные зооморфными увенчаниями (табл. 145, 11, 12), но они редки и для периода IX–X вв., когда обнаруживаются в нашем материале, архаичны.
Уже в X в. появляются общеевропейские, и в частности общеславянские, удила, в которых псалий и подводное кольцо сливаются (табл. 145. тип IV). Через столетие кольчатые удила почти вытесняют ряд других ранее распространенных форм. Варьируя размер колец, мастера приспособили эту рациональную конструкцию к различным по характеру лошадям местного разведения и выучки. В XII–XIII вв. двухзвенные удила составляют почти 95 % находок и являются показателем стандартизации производства, достигнутой в деле снаряжения всадника и коня. В этот период ремесленники совершенствуют имевшиеся популярные конструкции (типы II и IV). Количество типов и разновидностей удил сокращается наполовину и более. Кольчатые удила ряда модификаций (табл. 145, типы IVа-VI) для русского войска не характерны.