<60–61>
[1044–1045 гг.] и после того как прошло некоторое время, отправился Харальд, брат Олава Святого, домой из Гарда[38] по Востоку на торговом корабле, на котором было много богатства и сокровищ, и пришел в Данию…
<85–88>
[1107 г.] Отправился Сигурд конунг из страны в Иерусалим с 60-ю кораблями через четыре года после смерти Магнуса, отца своего[39]. И было с ним много добрых мужей, таких, которые хотели ехать в Англию в первый год тот, а на другой — в Иерусалим, и была у него там большая пышность, и получил он там прекрасные драгоценности. Попросил конунг тот дать ему часть креста святого, но получил не раньше, чем 12 человек, а сам он 13-й, поклялись в том, что он будет помогать христианству всеми силами своими и установит архиепископство в стране, если может, и что крест тот будет находиться там, где покоится святой Олав, и что он будет помогать собирать десятину и сам давать. И исполнил он некоторое [из этих обещаний], потому что он помогал брать десятину, но отступился от другого, и это могло стать очень опасным, если бы бог чудесным образом не отвел опасность. (Далее следует рассказ о чудесах с крестом в Норвегии.)
И много еще хорошего было в его поездке; он одержал победу над несколькими городами языческими и обещал, для того чтобы взять один из них, отменить потребление мяса по субботам в Норвегии. В Миклагард поехал он, и был ему там великий почет в том, как принял его император, и большие дары. И оставил он там на память о своем пребывании корабль свой и снял со своего корабля большую и ценную голову[40] и поставил на церкви Петра. А домой в Норвегию поехал он по Венгрии, Саксонии и Дании через три года после того как он уехал из страны, и радовался весь народ его возвращению.
<1–7>
Здесь начинается сага о Магнусе конунге и Харальде конунге.
[1028–1035 гг.] Мы начнем повесть с того, что Ярицлейв конунг правил в Гардарики и Ингигерд княгиня, дочь Олава конунга Шведского. Она была мудрее всех женщин и хороша собой[41].
Говорится о том, что конунг тот Ярицлейв велел построить себе прекрасную палату с великой красотой, украсить золотом и драгоценными камнями и поместил в ней добрых молодцов, испытанных в славных делах; утварь и боевую одежду выбрал для них такую, какой они уже раньше оказались достойными, и все находили, что и убранство палаты, и те, кто были в ней, подходят к тому, как она сама устроена. Она была обтянута парчой и ценными тканями. Сам конунг был там в княжеской одежде и сидел на своем высоком месте. Он пригласил к себе многих почетных друзей своих и устроил пышный пир. И вошла в палату княгиня в сопровождении прекрасных женщин, и встал конунг ей навстречу, и хорошо приветствовал ее, и сказал: «Видала ли ты где-нибудь такую прекрасную палату и так хорошо убранную, где, во-первых, собралась бы такая дружина, а во-вторых, чтобы было в палате той такое богатое убранство?» Княгиня отвечала: «Господин, — говорит она, — в этой палате хорошо, и редко где найдется такая же или большая красота, и столько богатства в одном доме, и столько хороших вождей и храбрых мужей, но все-таки лучше та палата, где сидит О лав конунг, сын Харальда, хотя она стоит на одних столбах». Конунг рассердился на нее и сказал: «Обидны такие слова, — сказал он, — и ты показываешь опять любовь свою к Олаву конунгу»— и ударил ее по щеке. Она сказала: «И все-таки между вами больше разницы, — говорит она, — чем я могу, как подобает, сказать словами». Ушла она разгневанная и говорит друзьям своим, что хочет уехать из его земли[42] и больше не принимать от него такого позора. Друзья ее вступаются в это дело и просят ее успокоиться и смягчиться к конунгу. Она отвечала и сказала, что сначала конунг тот должен исправить это перед ней. Тогда сказали конунгу, что она хочет уехать, и просят друзья его, чтобы он уступил, и он так и делает, предлагает ей помириться и говорит, что сделает для нее то, чего она попросит. А она отвечала, и говорит, что согласна на это, и сразу же сказала: «Ты теперь должен, — говорит она, — послать корабль в Норвегию к О лаву конунгу. Я слышала, что у него есть молодой сын, незаконный, пригласи его сюда и воспитывай его, как отец, потому что правду говорят у вас, что тот ниже, кто воспитывает дитя другого». Конунг говорит: «Тебе будет то, чего ты просишь, — говорит он, — и мы можем быть этим довольны, хотя Олав конунг больше нас, и не считаю я за унижение, если мы воспитаем его дитя».
41