Форма слов своим структурным изменением выразительно показывает смещение смысла корня от «жизнедеятельного рвения» в этическую сторону неприглядной «ревности» или даже «зависти».
«Внидеть въ люди невѣрье, ненависть, зависть, вражда, рѣти, татьбы...» (Пандекты, с. 339) — в болгарской версии «рвенья, свары, клеветы, татьбы» (с. 2286). Раздоры и распри как проявление излишнего рвения. «Благу реть съставите егупьтскыимъ чрьнцемъ» (монахам; Жит. Антония, с. 1) — в русских списках стоит слово ревность при греч. άμιλλα ‘соревнование, борьба; стремление’. «Ревность» представлена как подражание, желание сравниться с образцом, в данном случае с египетскими пустынниками.
В апостольском тексте, в котором этическая терминология как раз и прорабатывалась (например, на слове съвѣсть), постоянное переосмысление слова, при его соотнесении с близкозначными, заметно прежде всего. «Вѣмь бо успѣхъ вашь, имьже хвалюся македономъ (македонянам), яко Ахаия [уже] приготовася отлони (с прошлого года), и ваше рьвение раздьра множайшая» (Ап., III, с. 94, 95) — в древнерусской редакции XIII в. слово рьвение заменено словом ревность, хотя речь идет о необычном рвении (чуть ли не о зависти); в современном переводе «ревность ваша поощрила многих» (2 Коринф., с. 9, 2). Еще выразительнее замена слова зависть на ревность в переводах «Пандектов Никона»: «да аще зависти плотны (плотской) творит...» (361) — в болгарском варианте «аще ревность плотяны» (2556).
Изменение словесного знака путем его распространения или замены как бы выводит на первый план, в качестве основного, действующего именно сейчас, новое значение корня: реть → рьвение → ревность → зависть — от рвения в деле к соперничеству в исполнении, от соперничества к ревности, а оттуда уже и к зависти.
Одновременно любви противоположны также и зависть, и равнодушие (леность чувств), и соблазн всякого уклонения в сторону. Тут-то мы и находим основания для различения «любви» средневековой и любви современной.
«Люди XII–XIII века не злопамятны: они и осуждают и любят одного и того же человека. Они — неисправимые риторы — привыкли резко выражать свои мысли, думать и чувствовать антитезами. Быстро они сменяют одно настроение другим, не очень заботясь об их согласовании. И в связи с этим следует различать у них оценку человека в момент раздражения или морального одушевления от обыкновенной, повседневной оценки его в другие минуты, повседневной оценки скорее чувством, чем рассуждением» (Карсавин 1915, с. 271, 272). Зло столь же реально, как и Добро, и относиться к нему следует с должным уважением. Любовь и ненависть — противоположности абсолютные, они не виды чего-то общего, они не имеют общего рода. Это четкая эквиполентная оппозиция, которая исключает степени перехода от одной сущности к другой, но допускает совместное их проявление в одном конкретном случае.
Иначе говоря, «отсутствие любви» (в современном понимании) было причиной отсутствия ее противоположностей. Ненависть, ревность, равнодушие и все прочее — это столь же ценные переживания, что и сама любовь. «Ревновать» — значит соревноваться (исконный смысл корня — «борьба»), в том числе и в любви.
Как все прекрасное, любовь воспринимается и осознается зрением, а частично и слухом. Любовь — красота, а красивое нужно видеть. Все, что противоположно любви, показано как отрицание красоты в явленном ее виде, безразлично как — в активном проявлении или в пассивном.
Ненависть — «глаза бы мои не видели», зависть — «видит око, да зуб неймет»... Все это — разные формы в проявлении соперничества, включение «третьего лишнего» в развитие любовного чувства. «Ненависть» происходит от «зависти»; в исходном смысле слов всякая ненависть есть отвращение от чего-то; это чувство особенно часто упоминается в поучениях отцов церкви (в «Измарагдах» с XV в.). В свою очередь, «зависть» связана со скупостью и направлена на что-то. Ненависть объективна: «И о том бысть межю ими ненависть, Ярополку на Ольга» (Лавр. лет., 74). Зависть есть чувство, которое ограничивает пространство возможных действий (на это указывает смысл приставки) и потому осуждается как душевная несвобода; «зависть» субъективна. Но ненавистный и завистный равны в том, что оба предстают без разграничения лица, испытывающего эти чувства и лица, на которое они обращены. Субъект-объектных разграничений нет: страдают оба.