Бои продолжались, узкие улицы были заложены бревнами, телегами, санями и поваленными заборами, все это было обильно полито водой. Защитники Владимира и Белые воины дрались за каждый шаг, встречая противников ударами дубинок, безменов, заостренных вееров, пружинистых семизубцев, трехгранными топорами и подобием бердышей. Даже малые дети мальчики и девчонки пуляли ядовитыми иглами или прыскали кислотой из самодельных водяных пистолетов.
Улицы все больше загромождались штабелями из трупов, но ничто не могло удержать одержимых манией убийства разъяренных насильников. Они пригнали с коней, сдирали одежды с мертвецов, грабили и жгли дома и лавки, снова вскакивали в седла и пробивались дальше. Многочисленные всадники перебирались через преграды, падали ломали конечности, затаптывались скачущими в след наездниками. Нукеры с топорами поспешно расчищал путь для следовавшего за ними Бату-хана и его свиты.
Джихангир ехал медленно. Вороной конь поводил ушами, храпел, прыгал через трепещущих раненых. Следом за ними шествовал гигантский Огненно-рыжий конь бога Сульдэ. Это чудовищный скакун играл и радовался, его крокодилья голова наклонялась к трупам и жевала тела павших воинов.
Меткий выстрел из катапульты угодил в Бату-хана, но камень разлетелся на осколки, попав в защиту. А вот следующий выстрел, поразивший жеребца на котором ездил сам бог был куда более действенным. Громадный скакун оглушающее заржал, взбрызнулся и поскакал прочь, сбивая и растаптывая попадавшихся на пути нукеров.
-Дзе-дзе-дзе! Хорошая плеть у урусов, как лихо скачет наш гигант. Надо захватить подобную машинку.
-Сделаем! - пробурчал Субудай.
Батый усмехнулся.
-Урусы все еще сопротивляются, но это напоминает жалкий лепет младенца с распоротым животом.
Княгиня Агафья и две ее снохи, ближние боярынями, старейшие попы с монахами укрылись в каменной соборной церкви. Там их ждал епископ, великий владыка Митрофан. Некогда дородный с внушительным брюшком, глава уруских священников сильно похудел и сдал. Его густая черная борода поседела, синие глаза воспалились, исхудавшие руки дрожали. Рядом с ним на амвоне перед иконостасом, в погребальных черных ризах застыло в напряженной позе все духовенство. Священники пели хором молитвы, епископ призывал низким и сильным голосом спокойно и мужественно, с верой во Христа встретить кончину.
-Можно конечно взять в руки мечи и пасть в битве с дьяволом, но лучше покориться воле божьей и подумать о спасении ваших душ. Я постригу вас великим постригом, и вы обкатитесь в схиму, обретете лик ангельский. Пав от руки безбожных мугланов, как райские птицы взлетите вы к престолу господа нашего вседержителя. Воззри на нас недостойных, господи, и простри могучую руку свою. Прими в мире души рабов твоих! Господи спаси, помилуй!
Бывшие в храме поочередно подходили к владыке Митрофану. Он отрезал у каждого прядь волос: знак пострига и чертил священным маслом крест на лбу. Посвященные в схиму надевали черные с белым крестом куколи и брали друг друга за руки. Снаружи приближался зловещий гул. Слышались грубые голоса монголов и дикие пронзительные вопли убиваемых и варварски насилуемых женщин. Люди дружно запели священные гимны, сплотившись в христианском единстве. Послышались тяжеловесные удары заточенных бревен в затворенные церковные врата. Покрытые бронзой ворота трещали, крошились дубовые доски. Княгиня Агафья вдруг вспомнила, что приглашала сюда в храм родную дочку Прокуду, а та ответила.
-Не нужен мне постриг! Белые ангелы говорят - лучший способ попасть в рай, это совершить ратный подвиг во славу Божью!
-А сами белые ангелы, попали в сети дьявола. Значит не так уж, они оказались преданными Богу, если Господь их оставил.
Прокуда тогда ответила.
-Не дано людям постичь мысли и намеренья Господни. Ведь сам Иисус Христос страдал и умер на кресте, и многие грешники думали, что Бог оставил своего Сына!
Княгиня заплакала.
-Теперь погибнет дочка без пострига и покаяния! - Агафья застонала-
-Не попадет со мной в обители райские! Бедная и несчастная! Сразу всех родных теряю! Об одном молю Боже сохрани от погибели моего мужа! Пусть побьет всех ворогов Святой Руси!
Джихангир остановился перед каменным собором, на главной площади, там столпились тургауды и "непобедимые". При приближении "Ослепительного" самые ярые воины падали ниц, зарываясь лицом в сугроб. Бату-хан не удержался и, направив вороного коня, прошелся по их спинам. Его лицо то и дело кривила хищная улыбка, в голове барабаны отбивали радостный драйв.
-Как приятно ощущать себя победителем. Это был самый кровавый штурм на этой земле. Уже сотни тысяч джигитов нашли здесь свои могилы, но я все-таки победил! Это уже четвертая столица, а значит, я вставлю в свое ожерелье смерти еще один камень.
Субудай скривил лицо.
-Когда поход закончиться, шея будет изрядно болеть от веса нагруженных камешков.
-Это будет сладкая боль.
Надменно ответил Батый.
На пятнистом взмыленном скакуне полетел Бурундай, его тонкий голос дрожал от радостной усталости.
-Пара изменников-бояр вынесла золотые ключи от города. Как поступить с ними?
Джихангир рассмеялся идиотским смехом.
-Отрежьте им языки и ухи. Они нам больше не понадобятся. А ключ принести мне!
-С удовольствием!
-Я не хочу даже слушать просьбы о милости. - Бату-хан рубанул кривой саблей еще трепыхавшегося уруса.
-Весь город будет вырезан и сожжен! Сегодня оскорбленная тень хана Кюлькана вдоволь напьется пенистой уруской крови! Подайте мне кубок.
Тургауды поднесли громадную золотую в самоцветах чашу. Несколько молодых, двое вообще маленькие мальчики пленных урусов были на месте зарезаны. Юная кровь была ярко-алой, ее цедили прямо из артерий. Затем Бату-хан быстро, пока еще тепленькая выпил дурманящую жидкость. У крови есть особенность, когда ее пьешь много, она бьет по мозгам не хуже арзы. Морда кагана растянулась в блаженной ухмылке.
Перед Бату-ханом возвышался величественный собор, сложенный из белых мраморных каменей. Сей храм, казался неприступной твердыней. Около тяжелых бронзовых дверей суетились нукеры, заточенный таран сломался, а топоры тупились об закаленную темную бронзу. Из собора доносилось плавное протяжное пение многих голосов.
-Что за собачьи завывания! О чем поют урусы! - рявкнул джихангир.
-Они славят своего Великого Бога! Урусы готовы, умереть и вознестись в рай!
Прохрипел толмач.
-Глупости им не будет рая! Наш бог самый сильный! На небе их ждет вечное рабство.
Нукеры притащили длинное бревно, раскачивая его в руках, они били в прочные двери, отбивая барабанную дробь.
-Так они провозятся до полуночи. Князя Глеба ко мне!
Яростно крикнул Бату-хан.
-Я здесь мой повелитель! - На черном вороне блистал в вышитой золотом одежде рязанский хан Глеб! Бату уже успел передать ему ярлык на княжество.
-Пробей врата!
-Слушаюсь и повинуюсь!
Князь выпустили густой огненный шарик. От удара последовал взрыв, бронзовые врата покоробились и просели. Следующий пульсар пробил широченную окончательную брешь. Несколько монахов было ранено, сдержав боль, они продолжали петь. Зазвучал орган, псалмы лились широкой рекой, полновесные звуки плыли по морозному пропитанному кровью и гарью воздуху. В темном отверстии под входной аркой показались искаженные ужасом женские лица.
Бату-хан вздрогнул. Ему показалось, что это не женщины в черных хламидах и с белыми крестами, а стаи страшных мангусов приготовились, что бы вцепиться в обильно смоченную кровью глотку. Свечи в руках кающихся напомнили джихангиру сверкающие глаза белых витязей.