Евпатий со своим отрядом шел целые сутки, лесными тропами он вышел к Берендеевым болотам, место, из которого берет начало река Трубеж, впадающая в Плещеевое озеро. По руслу реки Евпатий думал вырываться из кольца татарских отрядов и уйти к Угличу.
Поверхность застывшего болота при свете полной луны мерцала вишнево-жемчужным отливом. На замершей глади показались маленькие мохнатые фигурки, на крепких конях. Издали их копья казались игрушечными, они напомнили Евпатию шахматы из слоновой кости, он играл тогда с княгиней Евпраксией. Вот и сейчас татары пускали стрелы и уносились галопом прочь, явно стремясь завлечь в цугцванг русскую армию.
Евпатий избегая ловушек, вел свой отряд в сторону Плещеева озера. На перерез двинулась новая густая толпа отборных конных нукеров. Евпатий слегка завернул влево, продолжая сохранять общее направление к руслу речки Трубеж.
Впереди из сугробов поднималась возвышенность, поросшая сосновым лесом. На ее обнаженной вершине виднелись каменистые развалины старинных древних построек, искрящихся пушистым снегом.
-Это, наверное, дворец Перуна!
Высказал свое мнение Великполк. Евпатий отмахнулся.
-Считается, что здесь живет Берендей! Но он нам не поможет!
-Да поможет Христос!
Перекрестился Ратибор.
На вершине "дворца Берендея" появился новый отряд, в середине его были видны богато разодетые ханы. Громадное девятихвостое вышитое золотом знамя отчетливо выделялось в свете полной луны.
-Там Батый! - Евпатий поднял могучую руку. - В атаку орлы!
-В этом случае нужно кричать ура! Великполк обнажил сразу две сабли.
Пехота построилась в каре и продолжила боевой марш. Войска монголов пришли в движение, с холма посыпались отборные тургауды, они скользили по льду. У подножия рати сшиблись. Срубив дюжину монголов, Евпатий помчался вверх к белому знамени с изображение кречета.
Бату-хан сделал небрежный жест.
-Тогрул самый сильный мой нукер! Убей его!
На встречу Евпатию поскакал на громадном ломов коне цвета заката, гигантский почти в восемь с половиной футов монгол с широченным кривым мечом. Даже саженый русский витязь Коловрат казался мальчишкой на фоне этого великана. Со всего размаху он всадил тяжеленный меч, рассчитывая видимо сбить, русского богатыря своей массой. Евпатий изловчился, заставил пригнуться своего коня пропустив удар поверх головы, затем рубанул супостата по шее. Тогрул успел поставить вторую закованную руку, но удар руса был настолько силен, что перерубил конечность.
В ярости монгольский гигант, сделал веерное движение мечом, Евпатий подставил кладенец под острый угол. Орудие Тогрул проскользнуло по лезвию, а Евпатий ловко вывернулся, всадив клинок в бычье горло. Артерия лопнула, кровь забила фонтаном, увернувшись еще от одного уже нанесенного в судорожном состоянии удара, Коловрат отсек тяжелую голову, рогатый шлем насквозь прошил двоих скачущих сзади нукеров. Евпатий выхватил левой рукой секиру и начал мочить монголов с обоих плеч. Среди татар послышался вопль.
-Великий Тогрул убит! Красный мангус проснулся!
Евпатий снова бросился к холму. Разгоряченные коники скакали рядом с ним, сшибаясь с налетавшими врагами. Знатные монгольские ханы подались назад, даже надменный Бату-хан устрашился натиска.
-Это пробудились уруские боги! Не будем искушать судьбу.
Евпатий, Ратибор и Великполк прорубив живые дрожащие ряды татар, вышли на вершину "дворца Берендея". Окинул взором долину с холма, они увидели, как многие тысячи монголов выезжали из леса и кольцом окружали холм, где на древних развалинах собрались бесстрашные "ястребки" и "белые витязи".
-Будем стоять насмерть! Сей холм, они обильно умоют кровью.
Битва приобрела ожесточенный и затяжной характер. Бесчисленные полки монголов, густым и безбрежным прибоем набегали на русских воинов. Эти орущие беснующие волны раскалывались об несокрушимый русский берег. Используя естественные препятствия, пехота прочно осела на обледенелых скатах. Киевляне и черниговцы также спешились, выстроили подобие фаланги, отбивали враждебные нападения. Даже простые мужики ловко орудовали рогатинами, насаживая легкую татарскую кавалерию. Монголы гибли плотными тучами, но и ряды русских постепенно редели.
Там где больше всего теснилось бойцов, где стальным водопадом сыпались стрелы, где мечи раскалывались от добрых ударов - выделялись два исполинских воина. Они не пригибались к земле, не уклонялись от ударов, не реагировал на дождик из стрел. Выпрямившись во весь богатырский рост, они отчаянно бились, не только не отступая, но продолжая движение по монгольской пульсирующей топи.
Другие крепкие ратники, и искусно обученные подростки не уступали монголам, стянувшись в кулак. Мастерски выкованные кольчуги держали удары, даже тяжелых стрел испускаемых тургаудами, а сабли ломались об закаленные кладенцы. Великполк с двумя саблями пребывал в постоянном движении, стремительно перемещаясь, он срубал монголов. Некоторые из подростков отчаянно размахивали нунчаками с заостренными ядовитыми иглами. Не привычные к такой тактике монголы терялись и гибли под ударами. Образовалось подобие живой неприступной крепости, об которую разбивались буйные налеты.
Сеча продолжала изливать свою страшную песню - волчьего визга монголов, ржание коней лязг железа, вопли смертельно раненых батыров.
Густой бас Ратибора перекрывая гул, подбадривал воинов.
-Защитим Православную Русь! Во имя Иисуса Христа, будем сражаться до конца.
-Защитим! Слава Христу!
Гордое знамя с ликом Спасителя озаряло поле битвы. Каждый с надеждой смотрел на образ Всемогущего Бога, и это придавало новые силы.
Евпатий сражался с обеих рук, в одной кованый лучшими мастерами меч, в другой увесистая обоюдоострая секира. Ратибор махал мечом и палицей, широченные плечи ходили ходуном.
Против них посылали лучших всадников, закаленных тургаудов. Даже кони припадали на колени, от ужаса видя грозной огонь в очах руссичей. Четыре грозных орудия сметали седоков, кто не успел пасть от меча, был разрублен секирой или сражен палицей.
Особенно страшен был Православный священник Ратибор, седые кудри завевались из под серебристого шлема, темные как колодцы глаза сверкали, четырехпудовая палица сбивала в лепешку тела самых могучих тургаудов.
Монголы казалось, растерялись, одно дело порождения того света белые мангусы, другое простые люди оказывают подобное сопротивление.
На другом холме, верхом на высоком верблюде, что бы лучше было видно джихангир, взобрался на верблюжий горб. Бату-хан внимательно всматриваясь в китайскую оптическую трубу, наблюдал за битвой. Вокруг его вились темники и знатнейшие ханы. Небрежным движением руки он подозвал Субудай-Багатура.
-Хоть вырой сугроб носом, но два этих уруса должны живыми предстать перед моими очами.
Субудай крякнул и послал отборную сотню тургаудов. Сначала одну, за ней вторую. Воины полегли, а русские витязи продолжали сражаться.
Окровавленный конь примчался, на нем болтался тяжело раненый батыр. Он завалился к ногам Бату-хана.
-О, ослепительный джихангир! Не по силам простым смертным такая задача. Руссы разбудили своего бога войны.
При последних словах раненый посинел и затих. Тургауды оттащили в сторонку лишь труп. Батый в гневе рубанул мечом стоящего рядом тургауда.
-Где Керинкей-Задан?! Разбудите моих шаманов!
Целая сотня шаманов выбежала в поле, они выли, плясали, остервенело, колотили в бубны. Беснуясь и катаясь по снегу, они просили всесильного монгольского бога Сульдэ сразить уруского Христа. На яркой, полной луне мелькнул кошмарный силуэт. Дьявольская колдунья Керинкей-Задан неслась наподобие летучей мыши с тремя крысиными головами. Когда пролетала над головами шаманов, воздушные волны сбивали их с ног, а сугробы взъерошились.
Монгольские колдуны продолжали неистово бесноваться, призывая разнообразных заоблачных богов, обещая щедрые подарки и немыслимые жертвы.
Керинкей зависла над Евпатием и Ратибором. Послышалось хрюканье.
Мелкие карлики с копьями детскими
Вы как перинки гонимы в степи