1079 — Продолжаются набеги половцев. Олега Святославича захватили (возможно, по наущению Всеволода) хазары и отправили в Византию. Там он жил на острове Родос, женился на знатной гречанке Феофании Музалон, а в 1083 г. вновь вернулся на Русь, захватив отдаленную Тмуторокань.
1086 — В пути был убит неким Нерадцом князь Ярополк Изяславич.
1093 — Умирает Всеволод Ярославич. Сын его Владимир Мономах размышляет: если он займет киевский престол — не миновать распри со Святополком Изяславичем. Он уступает ему (как сыну старшего из Ярославичей) престол, а сам остается княжить в Чернигове. Этот год был трагичен для Руси: снова напали половцы, а князья вместо того, чтобы совместно дать им отпор, «затеяли распри и ссоры» и лишь потом выступили навстречу неприятелю. Когда русичи дошли до берега речки Стугны (притока Днепра), Владимир Мономах советовал остаться на ее северном берегу, но киевляне настояли на переправе. В битве русские потерпели поражение и отступили. При переправе через разлившуюся от весеннего половодья Стугну на глазах Владимира утонул его младший брат Ростислав.
Половцы же продолжали разорять Русскую землю, и эту народную трагедию с горечью описывает летописец: пленники — голодные, страдающие от жажды, босые, раздетые, измученные дорогой, — со слезами вспоминали о городах и селах, откуда их угоняли на чужбину.
1094 — События этого года демонстрируют сложность и противоречивость русско-половецких отношений: великий князь киевский Святополк Изяславич женится на дочери хана Тугоркана (хан будет убит в следующем году во время очередного половецкого набега на Русь), а Олег Святославич Тмутороканский уже в третий раз приходит на Русь с половецкими отрядами. Он осадил Чернигов, который вынужден был уступить ему Владимир Мономах; половцы бесчинствуют в Черниговской земле: «...много христиан изгублено бысть, а друзии полонени и расточени {рассеяны} по {разным} землям», — сообщает летописец.[21] В этот год впервые на Русь обрушилось новое бедствие — нашествие саранчи.
1096 — Половецкий хан Боняк едва не ворвался в Киев. Был разграблен и частично разрушен Киево-Печерский монастырь.
1097 — Олег Святославич направился в Муром, принадлежавший Святославичам, но захваченный Изяславом — сыном Владимира Мономаха. В битве под стенами города Изяслав был убит. Опечаленный Владимир все же пишет Олегу примирительное письмо; он знает, что его сын захватил чужую волость. Об одном просит Олега Мономах: отпустить к нему вдову убитого, чтобы — пишет он, — «я, обняв ее, оплакал мужа ее и ту свадьбу их ... Ради Бога, пусти ее ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в Боге».[22]
Однако Олег, отвоевав Муром, не успокоился: он захватывает Суздаль и Ростов. Только после того как сын Мономаха новгородский князь Мстислав вместе с братом своим Вячеславом разгромил Олега под Суздалем на реке Колокше, воинственный князь согласился замириться со своими двоюродными братьями.
В том же году в Любече (вероятнее всего, это селение на левом берегу Днепра, напротив Киева) собрались на съезд («снем») русские князья: киевский князь Святополк, Владимир Мономах из Переяславля Южного, Давыд, сын Игоря Ярославича, правнуки Ярослава Мудрого Василько Ростиславич и два Святославича — Олег и Давыд (разобраться в родственных отношениях князей поможет табл. 2). Летописец так изложил основную мысль «снема»: «Зачем губим Русскую землю, сами между собой заводя распри? А половцы раздирают нашу землю и радуются, что между нами идут войны. Да отныне объединимся единым сердцем и будем беречь землю Русскую, и пусть каждый владеет отчиной своей...»[23] И установили: в Киеве сидит Святополк, в Переяславле — Владимир, во Владимире Волынском, Перемышле и Теребовле — Давыд Игоревич и братья Ростиславичи — Василько и Володарь, а в «отчине» Святослава — Олег, Давыд и Ярослав.
Но не суждено было установиться согласию в Русской земле. Когда Василько Ростиславич возвращался из Любеча, его пригласили в Киев Святополк и Давыд Игоревич, по клеветническому обвинению заточили и жестоко расправились с ним — ослепили. Такой расправы (характерной, впрочем, для Византии того времени) не было на Руси: «Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла», «нож в нас брошен», — воскликнул, узнав об этом, Владимир Мономах.[24] Именно жестокость расправы над Васильком побудила летописца, обычно скупого на подробности, включить в свой текст обстоятельный рассказ некоего Василия о том, как ничего не подозревавшего Василька приводят в избушку, где он сел беседовать с Святополком и Давыдом; как вышел затем Святополк, а оставшийся Давыд сидел, словно немой, ибо «коварный замысел держал в сердце»; как после ухода Давыда в избу врываются слуги и оковывают Василька в «двойные оковы». На другой день князья приказывают ослепить Василька. И снова подробности: отчаянно сопротивляющегося князя опрокидывают навзничь, прижимают ему грудь доской, так что трещат ребра, пастух Беренди с первого удара промахнулся и порезал ножом Васильку лицо, а затем еще ударил и вырвал глаз, а потом и второй... Расправа над Васильком явилась причиной почти трехлетней междоусобицы. Лишь в 1100 г. был заключен мир: Васильку вернули принадлежавшую ему волость, а зачинщик расправы — Давыд — был лишен своего стольного города Владимира и вынужден был довольствоваться Бужским острогом.