В Галиче усилились бояре, потому что долго оставались на своих местах при единодержавных князьях, следовавших один за другим поодиночке законным порядком, или после кратких междоусобий — так было при Владимире и Василие, при Володимерке и сыне его Ярославе Осмомысле. Может быть, имело здесь влияние и польское происхождение некоторых граждан, остававшихся еще от времен Олега и Игоря. Но при беспутном наследнике Ярослава и после него, появились иностранные притязатели, ляхи и угры, — и Галич стал яблоком раздора между ними и русскими соседними князьями. Начались войны, в которых бояре принимали большое участие, склоняясь то на ту сторону, то на другую, и призывая русских князей. Сыновья известного северского князя Игоря Святославича были призваны туда, и, выведенные из терпения кознями бояр, решились на вероломное злодеяние: до пятисот человек было ими убито. Смятения не прекращались, и Игоревичи, в свою очередь, при перемене обстоятельств были повешены боярами. Тогда поляки, поссорясь с уграми из-за добычи, призвали новгородского князя Мстислава Мстиславича решить распрю.
Вот в каком положении находились дела во всех княжествах!
Присоедините к междоусобиям, половецким и литовским набегам, беспрерывные переходы с места на место князей, бояр, воинов, и отчасти самых поселян, — и нигде никакого установленного твердо порядка, которого тщетно, видимо, искали словене за морем: полная, совершенная свобода, подвижность, изменяемость, господствовала во всех учреждениях — в преемстве князей, и их отношении к людям, между собой, в собрании веч, в избрании духовных сановников; какая-то недоверчивость или отвращение от всякого положительного определения, привычка, ставшая второй природой, решать все дела, вне правил, смотря по обстоятельствам и требованиям времени, как в ту или другую минуту представлялось нужным, полезным и целесообразным.
Сколько источников и поводов для замешательств всякого рода!
А нравственный, духовный уровень в передовых деятелях стоял, между тем, высоко, поднимался беспрестанно, — и во всех областях, во всех слоях общества, являлись люди глубоко просвещенные о едином, «еже есть на потребу», — исключительный предмет древней русской любознательности и просвещения, — но голоса их были голосами вопиющих в пустыне.
Народ принимал все бедствия, как естественные, так и гражданские, справедливым наказанием за грехи и приносил покаяние устами своих летописцев, — но помочь злу он был не в силах и не в понятиях.
Что же грозило государству, до такой степени распущенному, далее, — при естественном увеличении числа князей!
Мелкопоместность, черезполосность, разнобоярщина, однодворчество!
Враждебные соседи, некогда усмиренные и покорные, теперь ободрились, и, пользуясь общим расстройством, уже начали угрожать всем окраинам. Одним словом, государственное положение было отчаянное.
К утешению должно сказать только то, что при всех междоусобиях, при всех неурядицах, при всех дроблениях, единство Русской земли чувствовалось и сознавалось у всех, — и у князей, и у бояр, и у духовенства, и у летописцев.
Вера, язык и единокровие служили к укреплению этого чувства и понятия.