– Пожалуйста, береги себя, мам, – сказал он, целуя ее на прощание.
– Ну конечно. Не беспокойся обо мне, милый. Я крепка, как старые ботинки.
Дэвид смотрел вслед такси, испытывая неясную тоску. С годами у него все чаще возникало ощущение, что за прохладными отношениями матери и Оуэна крылось больше, чем было видно взгляду.
Но он, черт возьми, ничего об этом не знал.
10
В день третьего дня рождения близнецов Грета устроила чаепитие на террасе. Она, Оуэн, Мэри, Джонни и Ческа провели два часа, сперва угощаясь бутербродами и шоколадным тортом, а потом играя в прятки и жмурки в лесу.
Укладывая Джонни спать, Грета потрогала его лоб, потому что его щеки были как-то уж очень румяны. После чего растолкла полтаблетки аспирина и дала ему выпить вместе с соком. Этого обычно было достаточно, чтобы снизить температуру. После приступа бронхита неделю назад Джонни все еще сильно кашлял, но весь день казался вполне здоровым.
Когда Джонни уснул, за ужином она поделилась с Оуэном своими опасениями.
– Наверняка он просто перевозбудился, – ответил Оуэн, ласково улыбаясь. – Вот посмотришь, как он взбодрится, когда мы с ним завтра пойдем кататься на его новом трехколесном велосипеде. Он становится крепким, здоровым парнем. Через несколько месяцев я его и на пони посажу.
Несмотря на его заверения, Грета, даже улегшись в постель, никак не могла успокоиться. Хоть она и привыкла к постоянным болячкам Джонни, на сей раз колокола ее материнской тревоги били во всю мощь. Она на цыпочках зашла в детскую и увидела, что Джонни мечется и вертится в кроватке. Его кашель стал глубоким, в нем появились резкие хрипы. Положив руку ему на лоб, она тут же почувствовала, что он весь горит. Она раздела его и осторожно обтерла прохладной губкой, но это не снизило температуры. Какое-то время она просто наблюдала, стараясь не поддаваться нарастающей панике. В конце концов, у Джонни часто поднималась температура, в этом не было ничего страшного. Но через час, когда Грета снова подошла к кроватке и потрогала его лоб, он даже не открыл глаз при прикосновении. Он просто лежал, кашлял и бормотал про себя что-то невнятное.
– Джонни сильно болен, я вижу, я знаю! – закричала она, врываясь в спальню Оуэна.
Муж тут же проснулся и испуганно спросил:
– Что с ним такое?
– Я точно не знаю, – сказала Грета, давясь рыданиями. – Но я никогда не видела его в таком ужасном состоянии. Пожалуйста, позвони доктору Эвансу. Прямо сейчас!
Сорок минут спустя доктор склонился над кроваткой Джонни. Он померил температуру и прослушал стетоскопом тяжелое дыхание малыша.
– Что с ним, доктор? – спросила Грета.
– У Джонни особенно тяжелый приступ бронхита, который может перейти в воспаление легких.
– Но он же поправится, правда? – спросил Оуэн с посеревшим от страха лицом.
– Думаю, нам лучше отвезти его в больницу в Абергавенни. Мне не нравится этот звук в его легких. Боюсь, что они наполнены жидкостью.
– О господи, – простонал Оуэн, всплескивая руками.
– Старайтесь не поддаваться панике. Я просто хочу принять меры предосторожности. Вы можете поехать на своей машине, мистер Марчмонт? Это будет быстрее, чем вызывать машину «скорой помощи». Я позвоню в больницу и предупрежу, что вы везете туда Джонни, и сам тоже приеду туда.
Оуэн кивнул. Грета подхватила сынишку, и все втроем они спешно стали спускаться по лестнице к машине. По пути в больницу Грета, держа на руках своего больного ребенка, смотрела, как дрожат на руле руки ее мужа.
Следующие сорок восемь часов состояние Джонни стремительно ухудшалось. Несмотря на все усилия врачей и медсестер, он продолжал слабеть. Грета беспомощно слушала, как он мучительно борется за каждый вздох. Она думала, что ее сердце разорвется в отчаянии.
Оуэн молча сидел с другой стороны кроватки Джонни. Никто их них не пытался утешить другого.
Джонни умер в четыре утра, через три дня после своего третьего дня рождения.
Грета взяла его на руки в последний раз, разглядывая любимое личико, стараясь запомнить его до мельчайших деталей: прелестный розовый ротик, высокие скулы, так похожие на скулы его отца.
Домой они ехали молча, слишком убитые, чтобы разговаривать. Грета сразу же пошла в детскую, прижала к себе Ческу и заплакала, уткнувшись ей в макушку.
– Дорогая моя, милая… ну почему он? Почему?
Потом, позже, она спустилась вниз, чтобы найти Оуэна. Он был в библиотеке. Он сидел, закрыв лицо руками, перед ним стояла бутылка виски. Он плакал; ужасные, низкие, хриплые рыдания.
– Пожалуйста, Оуэн… не надо… не надо… – Грета подошла к нему и обхватила за плечи руками.