Анатолий Герасименко
Древо и жертва
Василий изогнулся, зашипел, изо всех сил куснул руку, державшую за шиворот. Мучитель завопил, рука разжалась. Василий бросился прочь, проскочил под кустом, рванул вдоль штакетника и юркнул в открывшуюся калитку, едва не попав под ноги потному толстяку в плавках. Слева, гремя цепью, с жарким лаем подскочил дворовый пес. Василий шарахнулся от пса, сиганул через забор, очутился в бурьяне, едва не завяз в обвисшей проволоке, прыгнул в сторону, угодил в чертополох и, тряся ушами, выкатился на дорогу. Здесь уже были мучители. Трое мальчишек бежали к нему, протяжно крича и размахивая палками; один из них держал руку на отлете и тряс прокушенной кистью. «Сволочи», — подумал Василий и побежал от них прочь, вверх по дороге — но навстречу пёр, клубя белой пылью, самосвал. Диким подскоком уйдя от самосвала, кот вылетел на обочину, впился когтями в разлапистый, высоченный ясень и, сыпля корой, единым махом взобрался на два человеческих роста. Затаился, припав к дереву животом. Сердце колотилось, легкие были готовы лопнуть, хвост сам собой вжимался куда-то под задние ноги.
— Ты чо его не держал?
— Я не держал?! Он руку мне кусил!
— Надо было нормально держать потому что!
— Сам бы держал!
— Вот как теперь его обратно? Васька! Васька! Кс-кс-кс-кс! С! Кссс!
— Не пойдет.
— А я его щас палкой! Н-на!
— На!
— Н-н-а-а-а!
— Ты чо так бросаешь криво!
— Я нормально бросаю, ты сам криво!
— Еще давай!
— На-а-а!
«Сволочи», — думал Василий. Палка ударила по стволу совсем рядом, отскочила, запуталась в ветках и повисла, качаясь. Кот прижал уши и полез вверх. Далеко внизу плескала листва: мучители бросали палки, но докинуть не могли — высоко. Он вскарабкался еще немного, нашел развилку и устроился на ней. Здесь было светло и просторно. Дул ветерок, отчего ясень слегка раскачивался. Какое-то время Василий, изогнув шею, глядел вниз, силясь высмотреть мучителей, но листья полностью скрывали мальчишек от кота — как, впрочем, и кота от мальчишек. Только слышны были высокие ломкие голоса: сначала препирались, кто выше бросит палку, потом заспорили — ждать, пока жертва слезет с дерева, или идти на реку. Победила река, и голоса стали удаляться, пока не затихли вдалеке. Василий по-драконьи разинул пасть и зашипел вслед мучителям — негромко, шепотом, чтобы не привлечь внимания. Облегчив душу, он принялся оглядываться.
Прямо под ним шелестело зеленое марево древесной кроны, справа чернел фонарный столб с обрывками проводов на ржавой поперечине, слева, очень далеко, виднелась крыша родного дома. Сверху палило солнце — до неприличия яркое и совершенно равнодушное к тому, что творилось на земле. Где-то рядом в ветвях чирикали воробьи, но Василию сейчас было не до них. Пришла пора слезать. Слезать он ненавидел. Даже старая, приземистая сирень под окнами дома была для Василия непреодолимой в смысле слезания. О, сколько раз, застигнутый врасплох, он взлетал по упругим веткам и затаивался среди пыльной листвы! Сирень таила в пышной кроне бесчисленные удобные развилки, скрывала кота от злых мучительских глаз — словом, была верной и бескорыстной защитницей. Но, когда опасность удалялась, и приходило время спускаться — о, сколько раз он бывал унижен, сколько тягот выпало на его долю! Наверх летел стремительный хищник, ягуар, кугуар, пума; обратно же слезало неуклюжее боязливое создание. Спускался Василий задом, как это обычно заведено у кошек: робко оглядываясь на далекую землю, судорожно цепляясь за ствол передними лапами и отчаянно пытаясь вцарапаться в древесину тупыми когтями задних…
«Сволочи», — тоскливо подумал Василий неизвестно про кого и завозился на суку, примериваясь, как бы ловчей начать ужасный спуск. Сперва он думал работать со стволом ясеня, как с сиренью — обнял передними, уперся задними — но кора оказалась скользкой и твердой, когти скребли вхолостую, и он чуть не сорвался. Спасся на голых инстинктах: в последний момент хвост отчаянно махнул в сторону, задницу повело следом, передние лапы сделали какой-то немыслимый кульбит, и через миг Василий обнаружил себя целым и невредимым — правда, сидящим уже на другой ветке. Перестав дрожать и нервически дергать хвостом, он осмотрелся и с ужасом понял, что инстинкты сыграли с ним злую шутку: спасаясь, Василий по инерции залез выше. Он предпринял ещё несколько героических попыток спуститься — каждый раз подолгу топтался, балансировал грязно-белыми длинными пятками, раскачивался вместе с веткой, тщательно выбирал место, куда поставить лапу — но все попытки закончились неудачно.