Я хмуро шлепнулась на стул и яростно покромсала яичницу на мелкие кусочки.
- Опять яичница!!! – Фейка со злостью бросила в меня кусок хлеба и затопала ногами. Видимо, мое настроение заразно – вот и Дзинь с ума сошла.
Линд усмехнулся и вернулся к газете. Серые сумерки проникали сквозь окно на кухню, каким-то образом минуя Линда, отчего казалось, будто он тут единственное яркое пятно – островок света в мире серости. И как он только читает в такой темноте? Хотя да, он же не Одаренный, а Великий, а мы порой лучше в темноте видим, чем при ярком солнце.
Вяло поковырявшись в тарелке, я не выдержала.
- Хочу спать! - Я отставила яичницу и придвинула к себе чай. Великие удивительно предсказуемы в выборе завтрака – всегда одно и то же: яичница и чай с булкой. Нет, вру, иногда бывает овсянка и сенерингольский штрудень, кислятина та еще. – Нам обязательно сейчас ехать?
- Думаю, чем скорее, тем лучше.
- А я думала, тебе захочется получше познакомиться с хозяйкой, - я закашлялась, коря себя за длинный язык и постаралась сменить тон с ехидного на дружелюбный. – Ну, мне кажется, она довольно милая женщина и вообще…
Я опять закашлялась – на этот раз еще менее натурально – и порадовалась, что в сумраке лицо разглядеть трудно.
В конце концов, какое мое дело?! Линд, кстати, ни капли симпатии не проявил, наоборот – держал себя так, будто только что вернулся с Хрустального Материка, где промерз до состояния сосульки. Тем более странно, что меня так раздражает эта хозяйка!
- Веа, - Линд улыбнулся и опустил газету. – Не бери в голову. Мне нравятся… другие женщины.
Трудно сказать, чего больше слышалось в его голосе – тепла, заботы или грусти и сожаления. Но мне стало как-то неудобно и не по себе: я опустила голову и неохотно занялась уничтожением яичницы. Фейка, понуро хлопнув крыльями, последовала моему примеру.
- Линд… - Я положила вилку: я согласна и на штрудень, лишь бы не яичница. – У меня кое-что есть для тебя… Это касается Нера. Думаю, эта вещь больше принадлежит тебе, чем мне, я и так залезла не в свое дело… - я помедлила и достала из кармана хранмиг. Линд насторожился и отложил газету, чтобы не мешалась.
- Что это?
- Совсем глупый, а? – фейка гневно фыркнула и отвернулась к тарелке. – Почему большие заставляют маленьких постоянно питаться одним и тем же? Я хочу… пирожного!!! Шоколадки! Нектара! Аааа!!!
- Хранмиг. - Я вытащила за крыло упавшую в тарелку фейку и, подумав, придвинула кристалл к Линду. – Возьми, пожалуйста, ты должен это знать. Только… не сейчас. Не в спешке.
По его лицу скользнула тень горечи, но он, как обычно, подавил в себе эмоции: Сухо кивнув, он переложил кристалл к себе поближе и сделал вид, что про него забыл.
Остаток завтрака прошел в напряженном молчании, где каждый был занят своими тяжкими думами. Линд изредка кидал на хранмиг подозрительные взгляды, будто подозревал, что оттуда сейчас вылезет детеныш Драука[1] и сожрет яичницу вместо солнца. Фейка горько сетовала на недостаток шоколада и вообще «дрянную жизнь». Я…
Я думала обо всем сразу, будто через сон вспоминая последние недели. Миры словно поменялись местами… я запуталась. Иной раз сны казались мне реальнее жизни – в них все было четко и продумано. А в жизни все шло наперекосяк и порой так… невозможно.
Если остановиться и задуматься, то моя реальность обернулась бы сном, а сны – реальностью. Странно. Но страннее всего, что я воспринимала всё спокойно, как то, что должно случиться, - будто вспоминала уже прожитую жизнь. Я знала, так надо. И, боюсь, знала, чем все должно закончиться, и это пугало меня.
Не хочу думать. Я допила чай и, с грохотом поставив кружку на тол, встала.
- Ты прав, чем скорее выедем, тем лучше.
________
[1] Драук - злодей, который по легенде спалил поливину планеты, сжег все деревья и растения, а потом так проголадался, что проглотил солнце. Легенды связывают с Драуком время тьмы. Самые древние легенды говорят, что Драук не был живым - это было создание человека, вышедшее из-под контроля.
Глава 24. Покинутый мир
Покинутый город лежал в руинах, храня свои секреты и тайны, дыша ими, живя ими. Некогда красивые здания теперь следили за нами черными окнами, верхние этажи у большинства обрушились, будто снесенные неведомой силой. Растения, почувствовав свободу, разрослись так густо, что город больше напоминал лес. Деревья зеленой аркой склонялись над дорогой, в их кронах порхали птицы. Дорогу и фасады зданий покрывал пыльный мох, а на ступеньках пробивалась трава.
Полупрозрачный шпиль бывшего Университета Исследований по-прежнему возносился в небо, но теперь не посреди древних памятников, а в самой гуще городского леса. Чайки, грустными криками провожая солнце, кружились над шпилем, а когда мы проезжали мимо, я заметила на одной из веток крайне задумчивую белку, гадающую, что делать с отвоеванным у города фонариком.