— Да ведь Вепрь тоже оказался смертным, — не совсем почтительно встрял изрядно уже подвыпивший Аскилта. — Подох так же, как тот замухрышка, которого нашли у него в брюхе!
— Если бы ты не был героем Маг Туиред, я приказала бы две седмицы не давать тебе ничего крепче воды, — погрозила Матген пальцем доблестному летуну. — Что за непочтительные речи по отношению к богам! Замухрышка, как ты изволил выразиться, был Королем фоморов и земным воплощением самого Аримана. Он будет с надлежащими почестями сожжен вместе с останками Небесного Вепря, как только фелиды сочтут момент подходящим. Что же касается самого темного бога — не следует принимать видимость за сущность. Но я отвлеклась и теперь задаю вопрос сыну: согласен ли он исполнить то, чему суждено свершиться?
— Раз суждено — согласен. — Ннок сидел подбоченясь, не сводя пристального взгляда с порозовевшего лица девушки. — Моему замку давно нужна хозяйка. Признаюсь, я уж думал остаться холостяком: местные женщины для меня слишком утонченны. Видно, киммерийская кровь мешает оценить их по достоинству. Я делаю предложение этой женщине и желаю получить ответ.
— Да, — чуть слышно шепнула Эльтира.
— Громче, не слышу!
— Да!
— Вот и отлично, — сказала Матген. — Властью, данной мне фенеями Лейнстера, Улада, Коннехта и Мунстера, а также народом сидов, объявляю вас мужем и женой. Свадьбу сыграем завтра же.
— Только предупреждаю: я грубый, — хохотнул Ннок. — Фелиды говорят — это от отца. Ты, красавица, быть может, очарована нашим островом, но мой замок слегка отличается от прочих. Много собак, свиньи, лошади… Хозяйство большое, за всем присмотр нужен. А если что не так — могу и плеткой поучить!
— Я отказала тому, кто предлагал мне руку и сердце, — Эльтира склонила голову, — и должна расплачиваться… Пусть чары владели мною — это не оправдание. Теперь ты, сын варвара и прекраснейшей из королев, мой господин и повелитель…
— Вот! — Ннок хлопнул себя по коленям. — Такая жена мне и нужна — красивая и покорная…
Эльтира вдруг гордо выпрямилась, и темные аргосские глаза ее сверкнули гневом.
— Но предупреждаю: если ты вздумаешь меня ударить хотя бы цветком, клянусь Иштар, я всажу тебе в шею стилет, который ношу в волосах!
И, заметив, как удивленно вытянулось лицо суженого, добавила вкрадчиво:
— А после того, как присмотрю за твоими свиньями и собаками, вечером я стану играть тебе на арфе и декламировать «Прекрасного пажа» Земфира Аргосского или отрывки из «Повести о Дастане и Юлии» несравненного Нуния Каспара. Пока ты не посинеешь или не научишься хорошим манерам!
Раскаты громового смеха потрясли стены Медового Покоя. Откинув черную гриву волос, Конан-киммериец хохотал во все горло…
— Освободить Аримана? Но что это значит?
— Когда пир окончился и почти все гости покинули Медовый Покой, я подошел к королеве, желая отблагодарить ее за все, сделанное для меня. Матген долго не отвечала, словно не слыша моих слов. Потом сказала: «Ты ошибаешься, киммериец. Я затеяла все это, чтобы вызволить темного бога из заточения. Гибель Небесного Вепря стала для него освобождением».
— Не могу поверить! Неужели королева — на стороне Тьмы?
— Нет, сын, Матген не принимает ничью сторону. Небожители избрали остров Фалль тем местом, где поддерживается Великое Равновесие между добром и злом, долженствующее царить в нашем мире. Ариман слишком близко подошел к тому, чтобы бросить вызов самому Митре, а этого Благие Боги не могли допустить. Матген сделала все, чтобы вынудить темного бога вступить в открытую битву. И проиграть. Однако Копье Дагда уничтожило лишь его телесную обол очку…
— И где же он сам?
— В тебе, во мне, в каждом живом создании и во всех вещах. Он — темная сторона всего сущего. Но когда-нибудь Ариман вновь обретет плоть. Ничтожный Тавискарон, затаившийся где-то здесь, в Железном Замке, и мнящий себя теперь Королем фоморов, станет его добычей, как стал до того немедиец Эвраст. И тогда кто-то другой явится на Инис Фалль, чтобы сразиться с темным богом.
Они стояли посреди комнаты с глухими железными стенами — Конан-киммериец, его сын, Дагеклан Железная Рука и Дукарий Аскилта Эвмолп. Юный ругорум наотрез отказался оставаться на Инис Фалль, даже на правах народного героя. Рыцарь, не бывший на пиру в Медовом Покое, явился на следующее утро задумчивый и печальный. «Я чуть было не совершил непоправимое, государь, — сказал он Конну. — Эта ночь была как наваждение. Прекрасный сон, грозивший никогда не кончиться… Но я решил, что не следует вечно предаваться грезам, даже самым чарующим. Это было бы не по рыцарским правилам, совсем не по правилам!»