— Джек, стой! — богиня подбежала ближе. Смешно было наблюдать за ней в платье горничной.
— Что?
— Если страж не обманула, то за этим порталом находится мир древнего, а это значит, что я больше не могу следовать за тобой. Дальше ты направляешься один.
— Ну, один я вряд ли буду. Со мной всегда будет Хон и Долька. Однако же пожалуй, я буду скучать по твоему бесконечному трепу, богиня Слаанеш.
— О-о, ты такой милый, так бы и затискала. И это… раз уж такое дело. Обещаю, что присмотрю за твоим миром, а бонусом могу передать сообщение твоим женам. Хочешь что-нибудь сказать?
— Даже не знаю… — я реально затупил. Сложно не затупить, когда тебя так неожиданно просят сказать последнее слово.
— Джек, не хочу быть пессимисткой, но есть вероятность…
— Что мы никогда больше не увидимся. — закончил я за богиню. — Знаю.
— Ну, так что?
— Скажи что я люблю их.
— И все? Вот так скучно?
— Скажи что люблю и…
Скучаю? Хочу увидеть и обнять? Хочу услышать смех, улыбки, слезы, хочу быть рядом, поднять на руки, поцеловать. Хочу встретить рассвет, закат, увидеть наших детей и дожить до старости? Хочу, все это хочу, но стоит ли об этом говорить?
Я улыбнулся.
— Скажи пусть поглядывают на горизонт иногда. Может быть капитан Джек однажды вернется.
Я не стал дожидаться того что мне ответит Шена и прыжком сиганул в пропасть портала. Потому что было страшно. Меня пугало будущее до дрожи в коленках. Но говорят, что не боятся только психи, а я ведь не псих? Я человек. Человек, который очень хочет увидеть своих любимых и, наверное… Наверное это делает меня самым страшным существом во вселенной.
Прощай, Шена. Надеюсь еще увидимся.
***
Из палаты где сейчас пыталась произвести на свет новую жизнь Идель доносились просто нечеловеческие звуки. Казалось, что там не роды принимают, а проходит конкурс на самое грязное ругательство и самый страшный рев.
— Знаете… — Киана потупилась. — Я н-наверное пойду.
— Сидеть. — Косичку придавила рукой Бьянка. — Идель терпит и мы будем терпеть. Это наша обязанность как ее подруг.
— Мне что-то тоже как-то рожать перехотелось… — прижала ушки к голове Тереза.
— Потому что вы еще не видели ради чего это делается! Вся суть в конце! — констатировала Химеко.
— ДОЛБАНЫЙ ФУНДАМЕНТ ГРОМЫХАЮЩЕЙ ГАДАЛКИ! А-а-а-а-а!
Все разом стихли и переглянулись. Рита молча сделала глоток из чашки.
— Ждем.
***
— А-а-а-а-а!
— Начинайте тужиться.
— Я и не прекращала!
— Тужьтесь!
Палату вновь заполнил дикий рев богини. Одними руками она яростно рвала простыни, другими цеплялась за поручни у койки, выкручивала и выламывала с такой силой, что вся кровать ходила ходуном.
— Тужьтесь!
Идель напряглась изо всех сил. Лицо раскраснелось, взмокло, капилляры в глазах полопались, а губы оголили острые, как наконечник стрелы, клыки.
— Гха-а-а!
Никто не знает почему, но на все время родов заноза прицепилась взглядом к одной единственной санитарке. Она была довольно невзрачная, а потому особо не отвлекала.
Однако же для самой девушки это стало неприятным сюрпризом. Каждый раз когда акушер командовал тужиться, взгляд богини становился таким, что даже самый закаленный солдат мог схватить сердечный приступ. А учитывая, что Идель не брезговала ругаться матом, да еще и на многих языках, ситуация становилась вдвойне страшной.
— Су-у-у-ука-а-а-а-а! — громко прорычала заноза, глядя прямо в глаза успевшей поседеть за этот долгий час санитарке.
И она потеряла сознание.
— Показалась головка! Тужьтесь!
— Я УБЬЮ ТЕБЯ!
— Еще немного!
— Еще немного и…. м-м-м… Гха-а-а-а! Я ро… РОЖУ ТВОЮ ОБГЛОДАЮ!
— Тужьтесь!
— Я-я-а-а-а-а! Сожгу твой дом!
Вторая санитарка потеряла сознание.
А ведь их предупреждали…
Роды шли тяжело, организм валькирии просто отказывался отдавать ребенка. Раны и надрезы заживали стоило их только сделать. Плоть тянулась очень нехотя. Но несмотря на все трудности и благодаря профессионализму акушеров все закончилось хорошо.
Ребенок наконец вышел и Идель в бессилии упала обратно на постель, однако даже тогда продолжала следить за происходящим.
Главный акушер взяла ребенка за ноги, приподняла, давая возможность выйти жидкости из легких, а затем легонько шлепнула по жопке.
И тут же почувствовала смерть за своей спиной. Она была размером с гору, яростная как тысяча вулканов, страшная как цунами и море в десятибалльный шторм.
Женщина-акушер обернулась и встретилась лицом к лицо с Идель, которая уже стояла рядом.
Раздался детский плач.
— Еще хоть раз ударишь мое дитя и я клянусь небом, ты найдешь покой лишь в земле. — богиня говорила это тихо, стальным голосом и не моргая.
Стоило предупредить ее о таком важном моменте в жизни младенца, но никто не подумал, что она так отреагирует.
Испуг прошел довольно быстро. Женщина улыбнулась, укутала ребенка в маленькое белоснежное одеяльце, а затем протянула ее богине.
Злость Идель прошла так же мгновенно. Уже лежа на кровати, она с особой осторожностью держала ее своими руками.
— Ну здравствуй… Пэйн. — мягко улыбнулась богиня.
Пэйн в ответ что-то мяукнула, чмокнула, пукнула, а потом заплакала.
— Кажется, она хочет кушать. — улыбнулась девушка в белом халате с чепчиком на голове.
– “Так… Ну, это мы знаем как делается.” — констатировала Княжна и полезла отодвигать край халата своей хонкайской рукой, пока Идель продолжала держать ребенка в своих двоих.
— Она ест… — сказала Идель, глядя на то как малютка активно сосет мамкину титьку.
– “Ага… прям не останавливается. Поверить не могу… Черт побери, какая же она милая!”
Идель покрепче, но все еще с крайней осторожностью обняла свое дитя. Сейчас ей казалось, что это самая правильная вещь, которую она сотворила в своей жизни. Самая верная. Как будто все вело к этому моменту, каждое событие в жизни должно было закончиться вот так, именно здесь, именно в глазах этой маленький и такой родной крохи. Как это описать словами? Нет, богиня войны не могла это никак описать. Она была просто счастлива как никогда раньше.
В этот день на свет появилась гениальная ученая Максимум (По линии хонкая. Да-да, Княжне просто понравилось это слово) Пэйн, так назвала ее Идель. Розоволосая бестия, которая давала просраться всем вокруг включая собственную мать и тётю Риту, доводя обеих до белого каления. Девочка с разодраными коленками, ученая чьи изобретения могли изменить жизнь каждого человека — по крайней мере она так думала. — Ну-у…. либо взорваться. Чаще они взрывались. Потому если друзья встречали Макс с целыми бровями, то считали это необычайной удачей.
Впрочем, не только она появилась в этот день на свет.
— Девочки…
Банда пузатых и ничего не подозревающих валькирий повернулась в сторону Фу Хуа.
— Я, кажется… рожаю.
Конец первой части.
_____________________________________________________________________
Бонус.
С момента родов прошло уже несколько дней. Молодая мама Фу Хуа и молодая мамка Идель уже сумели прийти в себя и даже немного успели освоиться со своим новым положением. Впрочем, тут все успели привыкнуть к пополнению и не было пожалуй ни одного человека, кто не подергал бы за щечки маленького феникса или маленькую войну. К слову, первую Рита называла фухуёвинкой, а вторую локальным вооруженным конфликтом. Химеко называла Пэйн майором, но никто не понимал почему, а когда попросили объяснить, огневласка ответила что это поймут только какие-то олды, а всем остальным стоит пойти и вытереть молоко с губ.
Девушкам также пришлось осознать, что дети требуют к себе очень много внимания и отнимаются фактически все свободное время и даже больше. Локальному конфликту, как и фухуёвинке было абсолютно все равно хочет ли мама спать. Если кто-то из них хотел есть, а хотели они это постоянно, то спешили немедленно об этом сообщить в самой громкой форме в любое время суток.