Феодор Соколов перешёл во Введенскую Островскую пустынь близ города Покрова, Владимирской губернии и здесь стал жить под руководством настоятеля старца Клеопы. Это был преподобный Клеопа Покровский, который до того долго жил на Афоне и упражнялся там в высшем молитвенном делании под руководством преподобного Паисия (Величковского).
Преподобный Клеопа проводил жизнь в постоянной молитве и богомыслии, братией же управлял с кротостью, прощением и любовью; заботился не столько об упражнении их в суровых постах и трудах, сколько о водворении смирения, незлобия и миролюбия. Этим было прекрасно дополнено иноческое воспитание Феодора, начатое в Санаксарском монастыре.
В 1777 году Феодор отправился в паломничество, надеясь побывать на Афоне, в Палестине и затем поселиться у старца Паисия, но когда он пришёл в Молдавию, в Тисманский монастырь, настоятель, преподобный Феодосий (Маслов) удержал его и немедленно постриг с именем Феофан.
Тисманская обитель, совершенно удалённая от мира, процветала под управлением замечательного старца игумена Феодосия, сподвижника преподобного Паисия (Величковского). Под руководством этого святого, ведшего своих учеников к высоким степеням внутренней духовной жизни, отец Феофан ещё более преуспел в смирении и сердечной молитве.
Со временем ему пришлось вернуться в Россию, и там на него обратил внимание митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил (Петров), который сделал его своим помощником, так что все годы дальнейшей службы отец Феофан пользовался неограниченным доверием владыки.
Митрополит Гавриил, человек большого ума и образованности, строгий подвижник и молитвенник, имел милостивое и любвеобильное сердце. У него было положено по 50 рублей в день на нищих и бедных (в то время это были немалые деньги), кроме того, он раздавал 300 рублей в месяц в тюрьмах. Этой милостыней заведовал отец Феофан. Однажды митрополиту донесли, что келейник ежедневно устраивает для кого-то обеды. Оказалось, что действительно отец Феофан устраивает трапезу для людей, не имеющих дневного пропитания. С этой поры митрополит стал ещё более доверять своему келейнику. Благодаря старцу Феофану был вызван из заточения и возвращён в Санаксар преподобный Феодор (Ушаков).
Но не хозяйственные поручения были главными в служении отца Феофана. Когда митрополит Гавриил близко узнал его, он стал во многих делах советоваться с отцом Феофаном и сделал его своим помощником в трудах по устроению и обновлению монастырей, большинство которых находилось тогда в самом печальном состоянии.
Для этого митрополит Гавриил искал духовных старцев, которые могли бы послужить делу внешнего и внутреннего обновления пришедших в упадок святых обителей. А отец Феофан многих таких старцев знал и указывал на них митрополиту. Таким образом старец Назарий был вызван из Саровской пустыни на Валаам. Отец Игнатий (Ушаков) был назначен в Тихвинский монастырь и восстановил его; позднее он же воссоздал и древнюю московскую Симонову обитель (её перед этим превратили в казарму кавалерийского полка). В Пешношский монастырь был вызван отец Макарий (Брюшков).
В 1793 году сам архимандрит Феофан был назначен настоятелем Кирилло-Новоезерского монастыря, который он и возглавлял после того около 30 лет почти до самой своей кончины. Управлять он старался в основном посредством убеждения, поучал братию и наедине, и в полном собрании, после трапезы. Он не любил обличать в лицо, но, заметив недостаток инока, говорил об этом в виде общего наставления братии. Его простые, дышавшие убеждением и кротостью поучения производили неотразимое впечатление и благое влияние.
Но сильнее всего действовал пример старца: он не пропускал ни одной службы, исполнял с братией все послушания, работал на полях, ел в общей трапезной, носил самую простую одежду и не имел своего имущества.
В декабре 1832 года на восемьдесят первом году жизни, после Причастия и Елеосвящения, архимандрит Феофан тихо преставился с именем Господа Иисуса Христа на устах.
Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра в Санкт-Петербурге
Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра была основана по инициативе и повелению императора Петра I в самом начале XVIII века. Закладывая новую столицу России, царь возымел благое желание устроить в ней монастырь и уже весной 1704 года выбрал для него место.