Но сначала они доставили Барри в полицейский участок к двум уже знакомым ему детективам. Главный суперинтендант Треддик дал высокую оценку ловкости Барри, сказал, что понимает его мотивы, и убеждал пойти на сотрудничество с полицией, чтобы облегчить свою участь. Лэтхем был более груб, и его лицо с красными прожилками и крючковатым носом нависало над Барри, призывая к немедленному признанию.
Владелец дома решил покопаться в саду, чтобы посадить под осень пару деревьев. Под двумя футами земли он обнаружил какие-то тряпки. В Финчли он поселился всего неделю назад, а до того дом пустовал шесть месяцев.
Дом и участок занимали почти сотню ярдов и находились поблизости от того здания, где Барри и Кен Томпсон производили ремонтные работы. Треддику этого было вполне достаточно, чтобы поднять шум и привязать Барри к находке.
— Мы там работаем всего одну неделю, — говорил Барри.
— Но ты мог заранее присматривать местечко для захоронения! — последовал ответ.
— Откуда я мог знать, что мы получим работу близко от того места? — твердил Барри. — Меня вообще не было с Кеном, когда тот договаривался с хозяевами.
Барри пытался все объяснить полицейским, но ничего не добился. Того факта, что Барри находился неподалеку от места захоронения и знал, что оно пустынно, было для них достаточно.
— Я там никогда не бывал и никогда не слышал об этой улице. Что нам поручат эту работу, я узнал от Кена и то совсем недавно, — протестовал он. — Вы с тем же успехом можете обвинить меня, что я просто ходил по улицам и поглядывал по сторонам.
— И это тоже мотив, — сказал Лэтхем.
У них не было никаких доводов, только враждебное отношение к нему, злоба ищейки, которая устала и утеряла нюх.
Полицейские спрашивали о том, как выглядит улица, где они с Кеном работали, где съедали свой ланч, каким транспортом они добирались до Финчли-роуд и наконец повезли Барри в морг.
До сих пор он не знал назначение этого кирпичного здания с окошками почти под крышей, через которые были видны лишь грубые потолочные балки. Детективы подтолкнули его в дверь, ручка которой была отполирована множеством прикосновений.
В мозгу у Барри запечатлелась именно эта отполированная бронзовая ручка, а потом еще холод и стойкий запах, который, наверное, сопутствовал смерти. Пахло какими-то химикатами, но все равно это означало смерть.
В морге он вел себя — как ему самому казалось — будто он и есть убийца Джейсона. Простыня поползла вниз, открывая его взгляду лицо мертвого мальчика.
У Барри защемило горло. Он не мог вздохнуть и едва не умер на месте. Он закрыл ладонями лицо и попятился. Кто-то был вынужден подхватить его, иначе он свалился бы на пол.
Больше Барри ничего не помнил и очнулся лишь в комнате для допросов, сидя на стуле и уткнувшись головой в колени.
Если они попытаются проделать такой же номер с Кэрол, он об этом дознается и убьет их всех. Пусть тогда назовут его убийцей.
Но детективы привели не Кэрол, а Морин. Той тоже было страшно, но она сохраняла спокойствие и отрицательно покачала головой при виде детской одежды.
Потом они отвезли его на Саммерскилл-роуд, где двое репортеров прилепились к Кэрол, когда она выходила из бара.
Но перед этим полицейские еще раз пропустили Барри через очередной крут вопросов. Сколько раз Барри бывал на его участке? Не заходил ли он туда под видом агента по недвижимости, чтобы заранее присмотреть место для захоронения?
Все эти предположения выглядели чудовищной глупостью. В день исчезновения Джейсона Барри работал в другом конце городского предместья, и тому были свидетели.
Но разве так уж трудно покинуть на короткое время строительную площадку в Вуд-Грин и доехать на автобусе до Финчли?
Он мог забрать мальчика у Редьярд-гарденс, сесть с ним в обратный автобус, выйти на Финчли-роуд, убить малыша, закопать и вернуться обратно к месту работы, потратив на все час-полтора и несколько шиллингов на автобусные билеты.
Эту ночь Барри и Кэрол проспали беспробудно, потому что оба были пьяны. Они не стали баловаться вином, а опустошили целую бутылку джина. Проснулся он с разламывающейся от боли головой и такой сухостью во рту, как будто туда насовали шерсти.
Зато личико спящей рядом с ним Кэрол было невинным и розовым, как у школьницы, никогда не пробовавшей спиртного.
Барри не стал ее будить, тихо оделся и вышел купить воскресные газеты. Он хотел знать, что пишут про него и выяснила ли полиция личность найденного ребенка?
Мистер Махмуд, продавец газет, всегда был молчалив и несколько отстранен, как и его дочь, погруженная в собственный мир, так что Барри не обратил внимания на то, что Махмуд, против правил, не сказал ему положенное «спасибо» за выложенную мелочь без сдачи за «Санди миррор» и «Экспресс».
Эта пакистанская семья была известна своей неразговорчивостью, но сейчас их немота выглядела нарочитой.
Пересекая площадь с купленными газетами, Барри наткнулся на двух девчонок с определенной репутацией. Стефани Изадорос и еще одна девица вроде бы по имени Диана Фоулер, как запомнилось Барри, шли в обнимку, стуча высокими каблуками.
Он быстро проглядел заголовки газет — ничего нового, только фото Кэрол на первой странице «Миррор» — с поднятой рукой, словно посылающей всем привет. Двое репортеров увязались за ней, когда она уходила с работы, и сфотографировали ее.
Девчонки шли прямо на него, шурша плащами и как всегда хихикая, неизвестно по какому поводу. Он был вынужден поприветствовать их.
Кэрол однажды обмолвилась, что Стефани сохнет по нему. Если это и было правдой, то теперь ее чувство угасло, потому что она демонстративно отвернула голову. То же самое сделала и Диана.
Конечно, это было смешно. Барри подозревал, что эти создания вообще не знают грамоты, но оказывается, газеты они читают, во всяком случае, разбирают тот текст, где напечатано о его персоне.
Кэрол провалялась в постели до самого ланча.
Телефон звонил несколько раз, но, вероятно, кто-то ошибался в наборе номера, потому что когда Барри брал трубку, тут же давался отбой. Иногда, впрочем, следовала многозначительная пауза.
Потом он решил, что кто-то хочет дозвониться Кэрол, но не желает разговаривать с ним. Барри был уверен, что это какой-то мужчина. Томясь бездельем, он вымыл всю посуду после ночной гулянки и ту, что оставили после себя репортеры, гостеприимно принятые Айрис, навел в кухне порядок и вышел через заднюю дверь с мешком мусора.
На улице было холодно, но сухо. С утра, когда он ходил за газетами, заметно похолодало.
Он посмотрел на зелень вокруг и пожалел, что она скоро погибнет под снегом. Миссис Спайсер возилась возле своих клеток с кроликами, давала им что-то горячее, от чего вился легкий парок. Завидев Барри, она улыбнулась ему, поздоровалась и выразила надежду, что день хоть и прохладный, но обойдется без дождя. Почему-то без всякой причины Барри преисполнился благодарности за эти слова. Он готов был ее расцеловать.
Кэрол сказала, что провести еще один вечер без компании она не в состоянии. Она нуждается в движении и шуме. Она долго пролежала в ванне с косметической маской на лице, нарезая мелкими кусочками и поедая авокадо.
В черно-белом платье и накидке из искусственной лисицы, она возродилась из небытия и стала прежней Кэрол, которую он любил.
Она не видела ни Таню, ни Райана со дня исчезновения Джейсона. Барри не напоминал ей об этом. У него было достаточно и своих тревог.
Они с Кэрол отправились в «Бульдог» на встречу с Айрис и Джерри, но когда они уже были в дверях, вдруг опять зазвонил телефон. На этот раз трубку взяла Кэрол. Барри решил подождать ее на крыльце. Она же отнесла аппарат в гостиную, и он только успел услышать: «Ой, привет! Рада тебя слышать».
Потом дверь захлопнулась, оставив его на улице. Он вдруг почувствовал себя таким одиноким, как никогда в жизни. Он ни за что не унизился бы до подслушивания, да это бы ему ничего не дало.