– Я опять его нашел. Быстрее, иначе мы его упустим!- Он побежал бок о бок с Бес, легко выдерживая ее скорость.
Вновь раздался шум, на сей раз громче. Мы поднялись на вершину широкого округлого холма, и я почувствовала знакомый сладковатый запах. Солнце, садившееся за горы, залило местность кроваво-красными лучами. И тут мы увидели добычу, о которой говорил юноша.
Он был размером с трехэтажный дом, его покрытый перьями гребень переливался в предзакатном свете тысячами красок. На моей памяти ни одно животное не могло похвастаться таким богатством оттенков.
Сияющие павлиньи перья рассыпали пурпурные, алые, золотые, изумрудные, рубиновые и сапфировые отблески. Этот восхитительный плюмаж украшал кошмарную тварь, которая должна была исчезнуть с лица земли несчетные миллионы лет назад. Казалось, его черно-бурый клюв вырезан из огромного бруса красного дерева. Над клювом сверкали два устрашающих ярко-желтых глаза, каждый размером с зеркало в человеческий рост. Клюв открывался и клацал, сочась бледно-зеленой слюной. На наших глазах тварь подцепила правым передним когтем визжащую степную лисицу, швырнула ее в рот и проглотила, давясь.
У этого существа был голодный и очень свирепый вид. Оно вытянуло длинную шею к земле и фыркнуло, словно надеясь, что там скрывается незамеченная пожива. Потом оно поднялось на массивные задние ноги, похожее на птицу, хотя окончания его передних лап скорее напоминали когти ящерицы.
Рептилия почуяла наше присутствие, и все ее перья встали торчком, каждое высотой с рослого человека, раскрашенное яркими оттенками пурпурного, красного и зеленого. Ульрик назвал бы ее динозавром, но, по-моему, это был представитель переходного вида от гигантских ящеров к крупным птицам с покрытым перьями хвостом, который составлял самую длинную часть его тела. Очевидно, это было звено, связывавшее древних динозавров с современными птицами.
Его хвост дернулся из стороны в сторону, будто коса, выдирая из земли и сминая огромные пучки дикой кукурузы. Я принюхалась и поняла, что этот именно тот сладковатый запах, который уловила несколько минут назад. Внезапно меня охватило совершенно неуместное желание вновь оказаться на кукурузных полях фермы, на которой я жила, когда моя мать собиралась уйти на покой.
– Кажется,- с сожалением произнес Белый Ворон, взбираясь в седло и устраиваясь рядом с нами,- мне придется его убить.
Глава 5. Перья и чешуи
Ты живешь рассказом,
Или рассказ живет тобой?
Уэлдрейк "Рассказ или рассказчик "
– Зачем его убивать?- спросила я.- Он не представляет для нас опасности.
– Он незваный гость в здешних местах,- ответил Белый Ворон.- Но пусть его вторжение заботит тех, кому принадлежат эти охотничьи угодья. Он перебрался на север из-за потепления. Но он должен погибнуть не из-за этого.- И, словно мимоходом, добавил – Много лет назад он сожрал моего отца.
Его слова потрясли меня. Когда я впервые увидела юношу, он назвал моего мужа отцом.
Мне нечего было сказать, я ничего не могла поделать. Моя реакция была совершенно субъективной. При всем внешнем сходстве между Ульриком и Белым Вороном не существовало никакой связи.
– Но именно поэтому мы охотимся за ним,- осторожно напомнил Айанаватта.- Мы ищем его, чтобы получить то, что нес твой отец, когда попал в пасть чудовища.
– Что именно?- спросила я, не подумав.
– Ничего особенного. Всего лишь некий талисман, который был у отца, когда его съел кинэбик,- ответил Белый Ворон, рассматривая животное, которое гневно топорщило перья и ревело от голода.
Голос юноши показался мне едва ли не пренебрежительным, и я внимательно присмотрелась к нему. Лицо Белого Ворона казалось каменной маской.
Оперенный динозавр почуял наш запах, но сильный ветер понемногу стихал и менял направление. Чудовище то и дело теряло наш след и поворачивалось из стороны в сторону, негромко рыча. Вряд ли оно догадывалось, чей запах уловило. По всей видимости, оно было не слишком ловким охотником. В его ноздрях скопилась болезненная слизь, оно дышало с хрипом.
Солнце опустилось за горы, равнину накрыла полутьма. Вместе с крепким ветром из-за наших спин надвинулись огромные облака и вновь принесли с собой дождь. Некоторое время спустя динозавр побрел прочь, потом повернулся и сделал несколько шагов назад. Наш запах попрежнему был для него непонятен, а сам он, по-видимому, был близорук, как носорог. Он явно находился не в лучшей форме и едва ли мог себя прокормить.
Я сказала об этом Айанаватте, и тот кивнул.
– Ему здесь не место. Кинэбики не размножаются. Все собратья этой твари погибли. Мы надеемся, что им на смену придут столь же прекрасные животные.- Он произнес эти слова рассеянным тоном, следя за остроклювым драконом, который продолжал недоуменно озираться желтыми глазами.- И более подходящих размеров,- добавил Айанаватта с чуть заметной улыбкой.
Белый Ворон остановил мамонта. Бес замерла в неподвижности будто скала, а ее хозяин тем временем рассматривал кинэбика. Его перья состояли из слоев – бледно-голубой цвет на зеленом, золотом, серебристом и алом фоне. Также можно было уловить оттенки желтобурого, темно-красного, сияющего изумрудного и сапфирового цветов.
Когда динозавр открывал свою черную пасть, мы видели там кровавокрасный язык, сломанные клыки и треснувшие резцы. Вид его пасти казался мне странным, но я не могла понять, чем именно.
Солнце село, и вокруг внезапно воцарилась кромешная темнота. Откудато из мрака донесся жалобный рев кинэбика.
Это был самый тоскующий печальный звук и всех, которые я когда-либо слышала. Чудовище с безнадежным отчаянием оплакивало себя и своих родичей.
Я вновь посмотрела на Белого Ворона.
Его лицо по-прежнему было совершенно неподвижным, но я заметила серебристую дорожку слез, пробегавшую к его губам. Было трудно понять, что так расстроило юношу – мучения животного, мысль о том, что его придется убить, или переживания из-за утраты отца.
Вновь раздался ужасный мучительный рев. Но динозавр удалялся, и звук становился все тише.
– Мы убьем его утром,- сказал Белый Ворон. Казалось, он рад возможности оттянуть неприятное мгновение.
Хотела бы я знать, каким образом трое людей, вооруженных луками и копьями, могут одолеть такое чудовище!
Динозавр спутал все наши планы.
К тому времени, когда я проснулась, он изголодался до такой степени, что отважился напасть на нас. Я услышала, как он несется к нам, перемахивая через невысокие пригорки. Он промчался по лагерю в одно ужасное мгновение, а я пыталась разбудить мужчин.
– Эти твари никогда не охотятся ночью,- едва ли не оскорбленным тоном заявил Белый Ворон.
Бес поднялась на ноги, все еще не проснувшись до конца, и повела хоботом, разыскивая своего хозяина. Она не могла разглядеть его, а перистый динозавр быстро приближался к ней слева.
Бес не дрогнула. Готовясь отразить второе нападение кинэбика, она развернула свои огромные бивни навстречу шуму. Динозавр ворвался в лагерь, громко топоча и ревя от страха – по-видимому, его пугал наш костер. Он хватал все, что попадалось ему по пути, все, что могло послужить пищей.
Бес выступила вперед. Могучий удар огромной головой – и на левом боку чудовища появился глубокий длинный шрам. Потом клинки из слоновой кости двинулись в обратную сторону, и динозавр завизжал.
Старая мамонтиха пошатнулась и на мгновение чуть не потеряла равновесие, однако удержалась на ногах. По ее массивным бивням струилась кровь кинэбика. Глаза Бес сузились, хобот изогнулся – она явно наслаждалась своим успехом. Она повернулась и едва ли не с насмешкой затрубила вслед убегающему врагу.
– Почему он повел себя столь нетипично?- Я хватала воздух ртом, разыскивая свои скромные пожитки, а мужчины тем временем собирали остальные наши вещи, разбросанные по лагерю.
– Он сошел с ума,- печально отозвался Белый Ворон.- Ему нечего есть.
– Но ведь в прерии достаточно добычи?
– Да, разумеется,- сказал юноша.- Как вы могли заметить, время от времени он кого-нибудь съедает. Но мы, вероятно, не увидим, как он отрыгивает почти все, что проглотил. К сожалению, мясо не годится ему в пищу. Кинэбику не хватает густой листвы и сочных трав его родных южных земель. Травоядное не может превратиться в хищника. Плоть, которой оно питается, губит его. Даже если мы не убьем его, оно вскоре само погибнет, и это будет дурная, недостойная смерть. Это будет великим бедствием для него. Такая смерть обременит дух кинэбика и не выпустит его из этой сферы. Он будет обречен вечно размышлять о том позоре, который навлек на себя и подобных себе. Мы можем предложить ему кое-что получше – погибнуть с почетом от нашей руки. Вы могли бы сказать, что он по собственной воле покинул свои пастбища, но на самом деле эти динозавры стали жертвой хищников, которые перебрались на север и вытесняли их по мере того, как они становились слабее. Их изгнали из родных мест. Я хотел бы попытаться убить его с милосердием.