Владимир ничего не ответил, только протянул руку и, обняв Ирину за талию, привлек ее к себе. Мысли его устремились к отцу. У них, приблизительно через месяц после возвращения Владимира, состоялся интимный разговор. Глядя, как отец ласково посмотрел на Ирину, когда та подала ему чашку душистого чая, он впервые подумал, что отец одинок, и ему стало его мучительно жаль. Дождавшись, когда они остались одни и зайдя за ним в кабинет, он спросил, почему тот не возьмет себе по примеру остальных подругу. Сергей долго молчал. Казалось, он не услышал сына. Владимир повторил свой вопрос и в качестве примера указал на Николая и Вальтера. Отец задумчиво, отрешенно посмотрел на него и тихо, как бы сам себе, ответил:
– Я слишком часто терял сыновей и не хочу больше… Не дай бог испытать горечь такой утраты.
Владимир знал о жизни отца на Элии. Перед самой разлукой мать ему все рассказала. Она считала, что сын должен все знать об отце, чтобы правильно понимать его и быть ему во всем помощником и опорой. Поначалу Владимир почувствовал обиду на отца и ревность, но потом не только простил его, но и понял. Понял трагедию, которую пережил отец, понял это только тогда, когда сам прочувствовал трагедию потери близкого человека, матери, с которой он уже больше не увидится. Только из книг он знал, что потеря детей бьет сильнее, чем потеря родителей. Его еще не родившийся ребенок от Ореады… Где он? Жива ли сама Ореада? Стоит ли говорить, что он сделал все, чтобы найти ушедших с фавнами женщин, вернее, уведенных ими насильно. Но его поиски на вертолетах ничего не дали. Они исчезли бесследно. Сердце снова заныло. Здесь были и тоска по неродившемуся сыну, он знал, что родиться должен именно сын, и тоска, связанная с неопределенностью будущего. Сможет ли он расстаться с отцом и нанести ему рану, может быть, последнюю… Одно он знал, что не сможет бросить Ирину, которую он с каждым днем любил все больше и больше. Это было какое-то обожание. Все: ее слова, голос, движения, жесты, запах тела, напоминающий запах весеннего ветра, – вызывало чувство восторга и приливы нежности, от которых сладостно замирало внутри. По ее изумрудного цвета глазам он видел, что она испытывает такие же чувства. Днем Ирина вела себя сдержанно и даже чинно, но эта сдержанность была только видимостью, а ночью, когда они оставались одни, эти чувства выплескивались наружу: бурно, жадно, ненасытно…
Вдали прозвучал сигнал охотничьего рога – охота началась. Они пришпорили коней и догнали отряд. Загонщики гнали на них стадо. Раздались выстрелы, стадо метнулось в сторону, стараясь найти проход между цепью всадников. Громадный бык, мыча и брызгая пеной, наклонив голову и выставив вперед рога, устремился на Владимира. Из его бока уже торчали две стрелы. Владимир тронул повод, и тренированный конь сделал прыжок вправо, пропуская мимо себя разъяренное животное. Тотчас же посланная вслед стрела впилась ему под лопатку. Бык, пробежав мимо несколько шагов, вдруг неожиданно повернул и устремился на всадника снова. Этого Владимир не ожидал и упустил несколько необходимых секунд. Еще немного, и рога быка вопьются в брюхо его коня. Тут же раздался выстрел. Ирина почти в упор разрядила карабин в морду взбесившегося от ярости тура. Это спасло Владимира. Тур замотал головой и упал на колени. Его ноги дернулись несколько раз в предсмертной судороге, и он затих. Это был огромный бык – вожак стада. Владимир соскочил с коня и, протянув руки, помог слезть с лошади жене. Та как-то обессилено обмякла и тут же села на траву.
– Ох! Как я испугалась, – призналась она.
– Ты молодец. Если бы не выстрел, мне не поздоровилось бы. Ишь, какой великан, – Владимир кивнул на поверженное животное. – Ты метко стреляла.
– Не знаю. Я выстрелила больше от страха, чем сознательно.
– Неважно. Главное, что точно и вовремя. Я не предполагал, что он может еще раз напасть…
Выстрелы тем временем затихли. Охота кончилась. Туши стаскивали волоком к берегу реки, где уже поджидала баржа, буксируемая катером.
К Владимиру и продолжавшей сидеть на траве Ирине подъехал Сергей.
– Ого! – оценил он тура. – Пожалуй, это главный приз охоты. Поздравляю! – протянул он руку сыну.
– Не меня.
– Вот как? Неужели Ирина? А что с тобой, девочка? – спрыгнув с коня и подходя к ней, спросил он. – Ты не ушиблась?
– Все в порядке, отец. Я очень испугалась. Сейчас все пройдет. – Она попыталась встать, но ноги еще не держали ее.
– Ну, посидите тут пока, потом нас догоните.
К ним подошли еще двое. Подивившись размерам убитого животного, зацепили его веревками и, привязав концы их к сбруе лошадей, поволокли к барже.