— Доброе утро, — лицо его расплылось в улыбке.
— Добрый вечер, — поправил его Сергей.
— Простите, вечер, — смутился Николай, — я забыл разницу во времени. У нас сейчас утро.
— Послушайте, — начал Сергей, — как это понимать? Три года! Вы что, забыли про меня?
— Простите нас, Сергей Владимирович. Дело в том, что мы просто хотели дать вам хорошенько отдохнуть и поэтому не беспокоили. Поздравляем с рождением дочки!
— Спасибо… Но…
— Во-вторых, — перебил Николай, — двусторонняя связь несколько затруднена…
— Не понимаю…
— Пока это все, что я могу вам сказать. Если вы испытываете в чем-либо потребность — говорите! Мы все исполним.
— Дело не в этом. Меня интересует, сколько мне, вернее, нам, торчать на этом острове?
— Боюсь, что долго. Но разве он вам не нравится?
— Опять не то! Место прекрасное, лучшего не пожелаешь. Меня тяготит безделье. Я хочу работать! — Сергей начал злиться. — Работать, работать! Вы это понимаете?
— Вот об этом я и хотел бы с вами поговорить, — обрадовался Николай.
— Слушаю.
— Вы, насколько я знаю, полевик?
— Да, это моя основная специальность. Смежная — биология.
— Нам известно, что еще в студенческие годы вы увлекались проблемой времени.
— Да, я даже опубликовал работу о фазности времени, но меня тогда не поддержали.
— Знаю. За прошедшие двести лет ваша идея, высказанная еще студентом, нашла подтверждение в ряде косвенных феноменов, и нам бы хотелось, чтобы вы вернулись к этой проблеме.
— Я очень рад, но я давно уже этим не занимаюсь.
— Не беда. В вашей библиотеке вы найдете весь материал, касающийся этого вопроса.
— Странно, я ничего подобного не встречал.
— Поищите получше. Это на второй полке сверху, в четвертом шкафу от двери.
— Но там только художественная литература. Кажется, Кервуд, — удивился Сергей.
— Да? Но вы все-таки посмотрите.
— Хорошо! Что я должен делать?
— Ознакомьтесь с состоянием вопроса и, если у вас появятся идеи, проработайте их.
— Хорошо! Как я вам сообщу результат?
— Пусть это вас не беспокоит. Не спешите. Времени у вас более чем достаточно, не забывайте об отдыхе и развлечениях.
— Не понял?
— Ну, например, если у вас появятся какие-то особые желания, даже странные, пожалуйста, не стесняйтесь. Мы можем многое!
— Меня тяготит отсутствие связи. Хотя бы телевизор…
— Пожалуйста! Экран будет включаться по вашему мысленному желанию. Вы будете смотреть фильмы, развлекательные программы, но пока это все, что мы можем вам обещать в этом отношении.
— Странно, что при такой технике…
— Увы! Есть обстоятельства, которые даже наша техника не может пока преодолеть. До свидания.
— Опять через три года, — горько усмехнулся Сергей.
Но экран уже погас.Сергей полностью погрузился в работу. Несколько дней он читал найденные в шкафу книги. «Странно, — думал он, — как я их раньше не заметил».Необыкновенные, никогда раньше не испытанные приливы сил и энергии, воображения привели к какому-то особому состоянию его организма. Сознание было предельно ясное и в то же время как бы затуманенное. Время исчезло, оно скрутилось в клубок и одновременно было растянуто до бесконечности. Работа доставляла то крайнее наслаждение, знакомое только немногим, в сравнении с которым все другие, известные человеку наслаждения представляются мелкими, не заслуживающими внимания. Строки уравнений, выводов, казалось, сами ложились на бумагу. В статье профессора Сытникова он нашел ссылку на свою студенческую работу и с удивлением узнал, что его считают основоположником современной теории времени. Идея, пришедшая ему в юности, казалась теперь наивной, но продолжала будить воображение.Что, если идти дальше? Волнообразность… Да, конечно… Переход в противофазу… Но если это так, то пульсация Вселенной — только отражение этой волнообразности… Тогда в точке экстремума… постой… А если, если все другие измерения тоже имеют волнообразную функцию… Совпадение экстремумов… Ну, конечно. Тогда вся Вселенная вмещается в размеры атома… и никакого нарушения… второго начала…Выходит, мы не можем знать, в какой фазе времени мы находимся и расширяется ли Вселенная или сужается. Для наших чувств и наших приборов она только расширяется. В любом случае мы видим только рост энтропии… Так, если пойти дальше… Нет, этого быть не может, потому что быть не может… Многомерность времени! Бред!Сергей встал из-за стола, сложил разбросанные на нем листки бумаги и вышел на веранду, забыв выключить компьютер.
— Доброе утро, — Ольга шла к нему с дымящейся чашкой кофе.
Сергей только сейчас заметил, что наступило утро. Легкий туман окутывал стволы деревьев. Воздух был свеж и прохладен. Машинально выпив кофе и поцеловав Ольгу, все еще во власти возбуждения, Сергей спустился с крыльца и подошел к берегу озера. Туман клубился на его гладкой поверхности. На противоположном берегу стволы сосен были не видны, и только их вершины четко обозначались на фоне голубого неба.Сергей постоял немного на берегу, всматриваясь зачем-то в противоположный берег. Сзади послышались легкие шажки. К берегу спускалась Оленька. В руках она несла удочки и банку с червями.
— Папа, поедем на рыбалку. Я уже вчера червей накопала. Посмотри, какие жирные! — она протянула ему банку с червями.
— Поздновато вроде!
— Ну, немножко. Пожалуйста, — стала просить Оленька.
Ей шел третий год, но по своему развитию она не уступала пяти-шестилетней девочке. Сергей в этом году впервые взял ее с собой на лодку. Девчушке так понравилась рыбалка, что она с нетерпением ждала, когда отец возьмет ее снова.К ним подошла Ольга. Она несла теплые куртки дочери и Сергею.
— Оденьтесь, — категорически потребовала она. — На озере прохладно. Еще простудитесь. Возись с вами потом! — это уже звучало притворно-сердито.
Они покорно натянули куртки. Сергей взял у дочери короткие зимние удочки с катушками лески, на конце каждой была небольшая пружинка — сторожок. При клеве эта пружинка сгибалась, каждый раз по-своему, в зависимости от того, какая рыба сидела на крючке. В озере водилось много лещей и угрей.Сергей оттолкнул лодку, на корме которой уже сидела Оленька и хлопала от радости в ладошки, и направил ее к прикормленному месту, обозначенному белым буйком из пенопласта.Бросив якоря, он установил удочки и стал ждать. Вскоре сторожок на одной из них медленно стал сгибаться, затем выпрямился. Сергей резко подсек и почувствовал знакомую вибрирующую тяжесть — источник вечного рыбацкого волнения, когда чувствуешь, что там, в глубине, на крючке сидит крупная рыба. Сергей отбросил удочку, и перебирая руками леску, сбрасывая ее в воду, осторожно, но достаточно быстро стал вытягивать рыбу. Вскоре сквозь прозрачную воду можно было увидеть идущего громадного, килограммов на пять, леща. Когда лещ уже был почти на поверхности, Сергей перебросил леску в левую руку, взяв правой подсак и дождавшись, когда лещ, выйдя на поверхность, глотнет воздуха и, одурев от него, начнет ложиться на бок, быстрым движением подвел подсак и вбросил рыбу в лодку.
— С приездом! — подражая отцу, крикнула Оленька. Так всегда почему-то говорил Сергей, вытягивая крупную рыбу.
Лещ, придя в себя, начал буянить в лодке и весь покрылся слизью. Сергей затолкал его в рюкзак. Слизь леща, знал Сергей, попадая в воду, является сигналом тревоги для других в стае, и уже тогда клева не жди.
— Не вытирай руки о штаны. Мама будет ругаться, — назидательно сказала Оленька. — На, — протянула ему полотенце, — возьми.
«Почему маленькие девочки такие глубокомысленные? — подумал Сергей. — Может быть, потому, что весь запас расходуется в детском возрасте?» — внутренне усмехнулся он. Однако послушно вытер руки протянутым дочерью полотенцем.Поймав еще двух лещей, затратив на это около часа, Сергей вытащил якоря и направил лодку к берегу. Туман уже давно рассеялся, и яркое солнце, еще не поднявшись над верхушками сосен, плясало рассеянными лучами по глади озера.Только сейчас Сергей почувствовал, как он проголодался, так как со вчерашнего обеда, кроме кофе и бутерброда с икрой, ничего не ел.