Рассматривая с высоты своей террасы молодой месяц, который отмечал триумф Осириса, она собиралась с мыслями и подыскивала аргументы. И вдруг незнакомый голос, неожиданно раздавшийся у нее за спиной, заставил ее подскочить.
— Я могу поговорить с вами, госпожа Текхат? Не бойтесь, я не хочу вам ни малейшего зла. Нет-нет, только не оборачивайтесь! Если вы попытаетесь увидеть меня, я вас убью.
— Что... чего ты хочешь?
— В отношении двух моряков и их корабля у меня, возможно, есть след. Он ведет в провинцию великих жрецов Тота. Дайте Икеру уехать в эту землю.
— Кто ты, что осмеливаешься отдавать мне приказания?
— Союзник.
— Ты лжешь! Правду — или я прикажу тебя арестовать?
— Если я вам скажу ее, то вы отправите меня в тюрьму.
— Хорошо, предлагаю тебе сделку: правда против твоей свободы.
— Вы мне даете слово?
— Я тебе даю его.
— Я действую по приказу фараона Сесостриса. Покровительствуя Икеру, вы мне очень помогли. Сейчас нужно дать ему возможность продолжить свои поиски.
— Пусть Икер позабудет свое прошлое и живет счастливо.
— Если вам удастся убедить его, то почему нет? Но будьте честны с ним и расскажите ему об этом следе.
— Мы должны поговорить с тобой о твоем будущем, Икер, — сказала Текхат юноше. — Что бы ты сказал о том, чтобы устроиться здесь и продолжить учиться на писца?
— Ваше предложение благородно, но я вынужден его отклонить. Поскольку у вас нет возможности раздобыть какую-нибудь информацию, я отправлюсь искать дальше.
— А если твое бродяжничество ни к чему не ведет?
— У меня украли мою жизнь, я хочу ее снова обрести и понять свою судьбу — чего бы мне это ни стоило.
— Но эту жизнь ты можешь окончательно загубить.
— Если я останусь бездеятельным, я умру еще скорее.
— Ну, раз тебя невозможно убедить, я помогу тебе в последний раз.
— Вы меня выгоняете?
— Ты отправляешься в провинцию Зайца.
— Это значит... что у вас есть след?
— Такой тонкий, что я не могу дать тебе никаких уточнений. Отправляйся туда и ищи сам.
— А господин Хнум-Хотеп отпустит меня?
— Я улажу с ним это дело. Ты будешь гонцом, который отправится с официальным документом к господину Джехути. Я рекомендую ему тебя как ученика писца, который желает усовершенствоваться. Поскольку здесь для тебя места нет, то я попрошу его участия. Надеемся, что он тебя примет. Если тебе будет богами дарован этот шанс, то старайся как можно незаметнее вести свои разыскания. Джехути — не самый приятный человек на свете, и не стоит его чем-нибудь задевать.
— Как благодарить вас, госпожа Текхат?
— Мне бы хотелось удержать тебя, Икер, но провинция Орикса слишком мала для тебя. Вот мой последний подарок, он тебя защитит.
Она вручила юноше предмет в форме серпика луны.
— Этот талисман вырезан из клыка носорога. Мой отец, великий маг, сегодня уже перешедший в мир иной, выгравировал там грифона и иероглифическую надпись. Удастся ли тебе ее прочесть?
«Я — дух, отрезающий головы врагам — мужчинам и женщинам».
— Каждый вечер, до того как заснуть, клади его себе на живот. Он удалит от тебя силы разрушения.
31
Проповедь Провозвестника была сегодня воспринята еще более восторженно, чем обычно. Во имя единого бога, приказания которого передавал Провозвестник, все города ханаанские объединятся, чтобы идти на штурм Египта, убить фараона, уничтожить угнетателей и захватить власть. Потом победители силой и жестокостью навяжут свою веру всем остальным народам.
— Вы пробудили спящих, — сказал Бешеный. — Вскоре они сформируют огромную армию, которая обрушится на весь мир!
— Я в этом не так уверен, — признался Провозвестник, прерывая восторженную речь своего ближайшего помощника.
— Но эти люди верят в вас, они пойдут за вами на смерть!
— В этом я не сомневаюсь, но у них нет оружия и они еще не настоящие солдаты.
— Вы боитесь... поражения?
— Все будет зависеть от масштаба реакции египтян.
— До сегодняшнего дня ее не было!
— Не будь наивным, дружок. Если фараон выжидает, то, без сомнения, для того, чтобы нанести более сильный удар.
— Но тогда... население Сихема будет уничтожено!
— Разве не такая судьба уготована приманке? Эти первые верные не имеют другой миссии. Они погибнут достойно, в надежде попасть в рай, который я им обещал. Главное в будущем — это специалисты, которых обучает Кривая Глотка. Они должны ускользнуть от возмездия и схорониться в тени, чтобы дождаться минуты, которую я для них выберу.
Оба отправились в лагерь для подготовки, откуда как раз выносили труп подростка, чей череп оказался слишком хрупким для тренировки. Беспрестанно избивая молодых, Кривая Глотка все время ужесточал подготовку своего спецотряда.
— Доволен? — спросил Провозвестник.
— Нет еще. Большинство из этих мальчишек действительно слишком большие неженки! Я, конечно, не перестаю надеяться, что мне все же удастся подготовить некоторых из них, но это займет какое-то время.
— Боюсь, что у нас его уже не так много.
— В случае атаки мы на месте увидим, на что они годятся!
— Нет, Кривая Глотка. Ты и твои лучшие ребята покинете это место и укроетесь где-нибудь в безопасности, например, в двух днях ходьбы к северо-востоку от Имета, в Дельте. Это безлюдное место, и вы меня подождете там.
— Что это за чертовщина?..
— Ты разочарован, Кривая Глотка?
— Этим? Нет.
— Тогда продолжай мне верить.
Задыхаясь от быстрого бега, перед Провозвестником на почтительном расстоянии рухнул на колени постовой.
— Господин, они идут! Египетские солдаты! Сотни, сотни солдат!
— Успокойся, мой храбрый мальчик. Разве я это не предсказывал? Поднимай по тревоге наших сторонников, пусть мобилизуются на защиту Сихема. Бог на нашей стороне.
Провозвестник собрал начальников отрядов на площади и напомнил им о той стратегии, которой нужно следовать. Каждый должен был сражаться насмерть. В победе или в поражении верные познают вечное блаженство.
Начальники укреплений, составляющих Царские Стены, благодарили богов за то, что они еще живы. Их собрали к фараону, и он лично обрушил на них свои презрительные упреки и свой холодный гнев, который был еще ужаснее, чем грозные крики. Их сочли неспособными и бесполезными, поскольку они не смогли ни предусмотреть, ни помешать бунту в Сихеме. Начальники считали себя, по меньшей мере, приговоренными к каторжным работам.
Но Сесострис принял другое решение: оставить их на постах, но не прощать им больше ни одной ошибки. И эта игла, глубоко всаженная в самолюбие военных, сделавших уже довольно хорошую карьеру и поверивших в свою безопасность, оказалась довольно эффективной. Выйдя из оцепенения, офицеры принялись контролировать все, как раньше, поощрять к действиям своих подчиненных и налаживать службу так, чтобы укрепления действительно были первым препятствием для вторгающихся.
Твердость и авторитет Сесостриса возымели действие целительного бальзама. Служить такому царю! Одна лишь мысль об этом вызывала в солдатах энтузиазм.
— Все еще никаких известий из этого города? — спросил Сесострис у генерала Несмонту.
— Никаких, Великий Царь. Но мы, напротив, продолжаем переписку с другими территориями этого района, что может служить доказательством того, что восстание носит локальный характер.
— Внешний вид опухоли не всегда характеризует ее опасность, — заметил суверен. — Отправь с десяток лазутчиков, пусть осмотрят город со всех сторон.
Донесения согласовывались: ханаанские посты были расположены в четырех основных точках.
— Город, скорее всего, восстал, — заключил генерал Несмонту. — Наш маленький гарнизон, вероятно, перебит. Но почему зачинщики беспорядков не попытались расширить свое движение?
— По одной простой причине: они хотели сначала узнать, как отреагирует фараон... Перед тем, как захватить Сихем, ты блокируешь полностью все дороги, тропинки и пути, которые к нему ведут. Я приказываю, чтобы ни один человек не ускользнул. Когда наша армия будет на позициях, тогда и ударим.