Целыми днями он увлеченно переписывал классические тексты, чтобы закрепить их в своей памяти, набить руку и выработать почерк, который позволял бы ему писать и быстро, и разборчиво. Изображая на письме свою мысль, он стремился передать ее живо, отражая малейшие оттенки. Иероглифы — это нечто большее, чем простая последовательность картинок; повествуя о жизни, они будто вмещали в себя силу творящих ее богов, наполнявшую каждое слово полнотой смысла.
Можно ли с помощью письма продлить жизнь и сделать ее более яркой? В справедливости этого Икер все больше убеждался по мере того, как проникал в тонкости написания и оттенки смыслов знаков. Его не привлекала роль простого писца, который лишь выполняет указания или пишет под диктовку. Он хотел проникнуть в тайну того одновременно абстрактного и конкретного языка, который создал египетскую цивилизацию.
Работая с таким напряжением, юноша избегал вспоминать о НЕЙ. Но в мыслях неизменно перед ним само возникало ее лицо и зажигало ранее неведомый энтузиазм. Он никогда ее не увидит — по крайней мере, если его обязанности писца не откроют перед ним двери Абидоса. Возможно, там будут другие праздники и другие ритуалы, которые она почтит своим присутствием!
Он не отказывался, нет. Именно ради нее он отправился покорять грамматику, лексику, истинное назначение иероглифов, которые своим расположением на дереве, папирусе или камне создавали гармонию, известную и понятную лишь мастерам письма.
Икер часто забегал к своему осленку, уютно лежавшему на подстилке, которую юноша менял каждое утро. Северный Ветер имел хороший аппетит и рос на глазах, а от его раны вскоре остались лишь неприятные воспоминания.
Во время их первой прогулки по деревне именно осленок пошел впереди и привел Икера как раз туда, куда нужно, ни разу не ошибившись. Его глаза сияли тепло и радостно.
— Хорошо иметь настоящего друга, — сознался ему Икер. — Тебе я могу сказать все.
Ничего не утаив, ученик писца рассказал свою историю Северному Ветру. Большие уши внимательно и напряженно слушали.
— И пусть эта банда возомнивших о себе писак не любит меня, мне все равно. Они даже придают мне силы! Когда я вижу эти головы, так переполненные сознанием собственной значимости, что в них не остается места для уважения к другим и к священным иероглифам, у меня лишь крепнет желание проложить свой собственный путь, не считаясь с их мнением. Дураки ничего не могут создать сами, и это делает их завистливыми и ревнивыми. Тех, кто на них не похож, они стремятся уничтожить. А мы с тобой — настоящие братья. Вместе мы устоим.
Осленок лизнул руку своему спасителю, а юноша долго ласкал малыша перед тем, как вернуться в свою комнату. Как и каждый вечер, он положил на свой живот магический талисман из слоновой кости, подаренный госпожой Текхат, чтобы отвратить от себя злых духов. А утром, пробудившись, он надевал его к своим двум амулетам в виде сокола и павиана, чтобы зарядить их новой энергией.
— Завтра, — сказал генерал Сепи десятерым ученикам, отобранным, чтобы стать высшими писцами, — день отдыха.
Как обычно, Икер выходил из класса последним.
— Генерал, я прошу о благосклонности.
— Я позволяю тебе не убирать класс во время этого отпуска.
— Позвольте мне взглянуть на архивы провинции.
— Разве ты не хочешь развлечься или отдохнуть?
— Рано или поздно я столкнусь с этим типом документов. Я бы хотел начать как можно скорее.
— Какой род архивов тебя интересует?
— О, все понемногу! Я бы не хотел замыкаться в этой специальности.
— Я выпишу тебе пропуск.
Юноша с трудом сдержал свое волнение.
С заветным «ключиком», который должен был открыть хранилище тайн, он предстал перед начальником архива.
— Какие документы ты хочешь посмотреть?
— Все, что касаются кораблей, экипажей и торговых экспедиций.
— За какое время?
— Ну, скажем... за три года.
Начальник отвел Икера в просторное помещение из кирпича. На полках аккуратно были разложены папирусы и таблички.
— Не выношу никакого беспорядка. При малейшей небрежности с твоей стороны я попрошу твоего учителя аннулировать разрешение.
— Я буду строго соблюдать правила, — пообещал Икер.
И, даже сгорая от нетерпения, он работал аккуратно и методично, упрямо прорабатывая полку за полкой. Количество времени, необходимое на поиски, его не пугало. Даже напротив. В такой горе документов он наверняка отыщет какой-нибудь след.
В провинции Зайца было много кораблей, но ни один из них не носил названия «Быстрый». Когда прошло первое разочарование, Икер стал питать надежду, что оба моряка, имена которых были ему известны, принадлежали к другим экипажам, сведения о которых находились в управлении. Но никаких следов ни Головореза, ни Черепашьего Глаза обнаружить так и не удалось.
Что касается торговых экспедиций, то ни одна из них не имела местом назначения страну Пунт.
Только хорошее здоровье Северного Ветра, который рос на глазах, и богатство знаний, которые рассыпал перед ним на уроках генерал Сепи, не позволяли Икеру впасть в пессимизм.
Однажды, когда Икер выходил из помещения класса, которое вычистил в самых потаенных уголках, он внезапно столкнулся с тремя элегантно одетыми насмешливыми девушками. Легкие туники, браслеты на запястьях и щиколотках, жемчужные ожерелья, диадемы, украшенные васильками... Настоящие царевны, которые с гордостью демонстрируют свои богатства!
— Это ты — писец Икер? — спросила самая высокая из девушек, обольстительно улыбнувшись.
— Я всего лишь ученик писца.
— Говорят, ты слишком много работаешь, — прошептала самая юная, озорно взглянув на Икера.
— С моей точки зрения, слишком много никогда не будет. Нужно выучить столько важнейших текстов!
— Разве это не скучновато, если заниматься только этим?
— Напротив! Чем больше работаешь над иероглифами, тем больше чудес тебе открывается.
— А как ты находишь нас?
Икер покраснел до ушей.
— Но я... Как мне судить... Извините, но у меня дела, меня ждет мой осел.
— Разве мы не привлекательнее, чем это животное? — спросила та, которая до сих пор молчала.
— Я приношу извинения, но я действительно тороплюсь.
Ретируясь, Икеру удалось ускользнуть от трех красоток, удивительно походивших одна на другую. Разница в возрасте между ними, должно быть, была минимальной, и на первый взгляд их было трудно отличить друг от друга. Но их красота была слишком искусственной, а поведение вызывающим. И ученик писца хотел только одного: чтобы они перестали ему надоедать.
Это желание не исполнилось.
В тот же вечер младшая постучала в дверь его комнаты.
— Я не помешаю тебе, Икер?
— Нет... Впрочем, да... Вы не можете войти сюда, потому что...
— Потому что здесь уже другая девушка?
— Нет, конечно, нет!
— Тогда дай мне подарить тебе то, что я приготовила.
Ее косметика была положена чересчур густо: слишком густые зеленые тени вокруг глаз, слишком толстый слой красной охры на губах, слишком сильные духи.
Она поставила на пол два блюда.
— На первом фруктовый пирог, — объяснила она. — Моя служанка измельчила фрукты до состояния муки самого тонкого помола, а я лично добавила в пирог меда перед тем, как поставить его в печь. На втором блюде — сыр с травами, он приготовлен из молока нашей самой лучшей коровы. Я думаю, тебе никогда не доводилось есть ничего изысканнее. Если ты будешь со мною мил, то у тебя и в дальнейшем ни в чем не будет недостатка.
— Я не могу это принять.
— Отчего?
— Вы, конечно, принадлежите к влиятельному кругу, а я всего лишь ученик писца.
— Почему бы и тебе не стать влиятельным и важным? Я могу тебе в этом помочь, поверь мне!
— Я предпочитаю выходить из положения сам.
— Ладно, не играй в упрямца! Наберись смелости сказать, что я тебе не нравлюсь...
Икер посмотрел девушке прямо в глаза.
— Вы мне не нравитесь.
— Ты любишь рисковать, Икер. Ты на самом деле не знаешь, кто я?
— Кем бы вы ни были, я отказываюсь от ваших щедрот.
— Твое сердце уже занято?
— Это касается только меня.
— Позабудь ее! Как она может равняться с дочерью Джехути, правителя провинции Зайца! Мы с сестрами выбираем мужчин, с которыми получаем удовольствие. Ты — один из этих счастливых избранников.
Она начала медленно спускать со своего плеча бретель туники.
— Немедленно выйдите! — потребовал Икер.
— Не унижай меня, ты за это дорого заплатишь!
— Прекратите эту недостойную игру и оставьте меня в покое.
— Это твое последнее слово?
— Вы меня прекрасно поняли.
Она поправила бретель, метнула в сторону ученика писца ненавидящий взгляд. Икер поднял с пола два блюда.
— Не забудьте то, что принесли.
— Ты последние часы доживаешь в этой провинции, маленький наглец!
Задав корма своему ослу, Икер отправился в столовую. Только с последней ложкой похлебки он почувствовал, что вкус ее изменился. Он выпил немного воды, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, но результат получился прямо противоположный. Вода показалась Икеру непригодной для питья.
Ученик писца хотел поговорить с поваром, но тот куда-то исчез.
И вдруг в глазах у него потемнело. Голова кружилась так сильно, что Икер рухнул и не смог больше подняться.
Его взгляд заволокло туманом, но все же он сумел различить силуэты трех дочерей Джехути.
Младшая наклонилась над своей жертвой.
— Не бойся, ты не умрешь от яда. Мы приказали дать тебе простое снотворное, чтобы ты оказался в нашей власти. Теперь тебе дадут финикового спирта, много спирта. Твоя одежда и кожа пропитаются им. И когда работники придут в столовую, они обнаружат здесь совершенно пьяного писаку. Не правда ли, забавно?
Икер попытался протестовать, но непослушные слова путались, переплетаясь друг с другом.
— Спи крепко, маленький наглец, который посмел оттолкнуть нас! Когда ты проснешься, мы будем отомщены. А ты погибнешь.
— Ты похож на вывернутый руль, — сказал Икеру генерал Сепи. — Ты похож на храм без бога, на пустой дом! Можно научить танцевать обезьяну, выдрессировать собаку, можно даже поймать птицу за крыло, но тебя... как тебя воспитать? Твое сердце мятежно, а уши глухи! Ты, ученик моего класса, напился и напился в одежде писца!
— Я стал жертвой заговора, — объявил обвиняемый, чей разум был еще затуманен.
Гнев генерала, по всей вероятности, стал утихать.
— И кто эти заговорщики?
— Люди, которые воспользовались моей доверчивостью.
— Назови их!
— Я один виноват, я не должен быть так доверчив. В мою еду добавили одурманивающие вещества и насильно опоили.
— Кто эти люди?
— Если я вам назову их, вы мне не поверите. А если вы мне поверите, вы ничего не сможете сделать, чтобы наказать виновных. Их единственной целью было опозорить меня в ваших глазах. Чего же заслуживает ученик писца, которого признали пьяницей, как не изгнания из вашей школы и даже из провинции, где вы его приютили?
— Но факты есть факты, Икер. И твои объяснения слишком туманны, чтобы им можно было верить. Если ты хочешь доказать свою невиновность, нужно указать на своих недругов и устроить вам очную ставку.
— Она ни к чему не приведет, генерал.
— Значит, мое решение может изменить только знак из иного, высшего мира.
Сепи позвал двух солдат, которые должны были отвести Икера на южную границу провинции Зайца. Учителю было жаль расставаться со своим лучшим учеником, но проступок был слишком серьезным.
— Вон там, мой генерал, смотрите! — воскликнул военный, отступая.
В комнату только что проник хамелеон с белым животом. Он поднял на Сепи свой странный взгляд, но тот немедленно произнес успокаивающее заклинание. После короткой нерешительной паузы животное покинуло комнату.
— Хамелеон — это одно из воплощений Анубиса, — сказал Икеру генерал. — Кажется, ты пользуешься необыкновенным покровительством небесных сил.
— Вы... вы не вышлете меня?
— У кого безумие зайдет так далеко, что он осмелится пренебречь вмешательством Анубиса?
— Вы верите, генерал, что когда-нибудь я буду принадлежать Золотому Кругу Абидоса?
Сепи остолбенел. Икеру показалось, что он видит перед собой статую, глаза которой смотрели на него вопрошающе.
— Кто рассказал тебе об этом Круге?
— Это больше, чем просто поэтическое выражение, не так ли?
— Отвечай на мой вопрос.
— Один садовник. Наши пути пересеклись, а потом разошлись.
— Поэты умеют заставить нас мечтать, мой мальчик. Но ты работаешь для того, чтобы стать писцом и заниматься реальностью.