Ася снова занервничала. А вдруг окружающие все же правы? Вдруг она и правда нездорова? Психом ее называли практически всегда. В детском садике, потому что она размазала дурно пахнущее пюре по лицу Васи Семечкина, который сунул ей кусок котлеты в косичку. В школе, потому что она, как Брюс Ли, вмазала ногой в голову Мити Рогова за то, что он на ее тетрадке по математике написал матерное слово. В универе за то, что она высказала проректору, что они отсылают студентов на практику в лагеря, где детей не оздоравливают, а награждают новыми болячками.
Асе предстоял трудный вечер. Не обидеть маму, съесть щи и выслушать речь папы о том, что в ее возрасте он уже воспитывал ее, Асю, имел постоянную работу на судостроительном заводе, и главное – вполне конкретную профессию, а не ту, на которую Ася проучилась пять лет и теперь удивляется, что во всей стране с ее дипломом берут только в одно место. Ася уволилась первый раз в жизни, и у нее было ощущение, что она совершила преступление. Стабильность во всем – это единственное сокровище приличных людей, живущих в провинции. Это икона, на которую нужно молиться, пусть даже она прогнила и на ней больше не видно изображения Христа.
V
Молодой криминалист Матвей Егоркин говорил слегка дрожащим голосом. Или Денису показалось. Или он хотел, чтобы молодняк его боялся, и поэтому решил, что голос Егоркина все-таки дрожит.
– Есть новости из морга. Первичный осмотр не показал ничего особенно интересного. Но в крови прилично алкоголя. Не меньше бутылки вина в одно рыло.
– А волдыри на пальцах?
– Похоже на ожог…
– Точнее.
– Жду результаты токсикологической экспертизы.
– Ладно, бывай. У меня вторая линия.
На экране высветился еще один звонок, пропущенный от абонента, записанного как «Наркоотдел Люберцы». На самом деле это была девица, с которой он познакомился в клубе месяц назад, когда они с Кротом праздновали раскрытие одного старого «глухаря», причем настолько внезапное раскрытие, что Бухарину оставалось лишь радоваться такой удаче. Хотя с похмелья его уже одолевали мысли о том, что везет дуракам, а хороший сыщик должен полагаться не на удачу, а на мозги и чуйку. А потом к самобичеванию добавились муки совести: ночь-то с девицей из клуба Бухарин все-таки провел. Но она и впрямь показалась ему весьма занятной: во время танца цитировала Камю и говорила, что в его смерти виновны Хрущев и КГБ, которые организовали аварию великому писателю и философу.
…Его тесть Григорий Александрович Тимохин – отставной генерал-майор ФСБ. Отставных генералов ФСБ не бывает, и это Денис понял уже давно. Григорий Александрович разводил бурную деятельность везде: дома, на каких-то встречах с какими-то людьми, хотя никто не знал, какие дела он ведет, уже не занимая важных постов, как раньше. Но, видимо, он сохранил за собой все прежние лазейки, ведущие наверх, в «большую», как он сам выражался, жизнь. При нем всегда было двое верных псов – то ли охранники, то ли исполнители воли или прихоти своего престарелого босса-чекиста. Звали их Лева и Сева, и были они метра два с половиной каждый и не менее 100 кг стальной мышечной массы. При этом в каждой черепной коробке у них имелись весьма недурные для такой увесистой упаковки мозги. Киборги-убийцы со встроенным интеллектом, как про себя их звал Бухарин.
Григорий Александрович терпеть не мог Дениса, но был очень мягок с ним в общении, как настоящий извращенец-убийца. Чем нежнее он разрезает свою жертву, тем большее удовольствие испытывает. Бухарин ненавидел тестя, каждое свидание с его персоной давалось ему большим трудом.