Сколько это продолжалось, Поборцев сказать не мог. Несмотря на всю значимость момента, он страшно устал, его так и подмывало пойти поспать, а потом расспросить дядю о том, что было. Огромным усилием воли он остался стоять. Взгляд Алекса уже гулял по окрестностям, прыгал по кронам деревьев и изучал трещинки в асфальте; он и сам уже растворился в природе, отупел и стал ходячим деревом… Неожиданный толчок в бок вывел из расслабленной дремоты.
— Смотри, — сказал дядя Петя. Алекс встрепенулся и посмотрел на Инну, тут же позабыв про камеру.
Инна шла от дендроида совершенно иной. Наметанный взгляд журналиста отметил, как поразительным образом изменилось ее лицо. Черты, глаза — все осталось прежним, но вместе с тем он видел на лице девушки нечто… Лицо было таким, что все смотревшие на девушку не замечали ни бесформенной фигуры, ни тяжелой шаркающей походки. Печать знания, спросил у себя Поборцев, нет, не то… Похоже выглядит человек, долго искавший и наконец нашедший что‑то, не вещь, а какое‑то решение, мысль. Просветление — нужное слово нашлось через секунду. «У слабоумной просветление!» — кривлялся и ерничал некто внутри, но Алекс не слушал мелкий и гнусный голосок. Он теперь понял, почему мать не мешала дочке. Он и сам дорого дал бы, чтобы увидеть такое на лице своего ребенка… Наверное, так улыбался Христос.
Инна молчала, и Алекс не посмел расспрашивать ее. Мама приобняла дочку, и они пошли к домам. Алекс шел за ними и подумал, что, ни о чем не расспросив девушку, он узнал о многом.
На следующий день, хорошенько выспавшись, Алекс отправился в гости к Инне. О «способностях»
новоприбывшей девушки никто в городе не знал, кроме ее мамы, лесника и Вожакова, который первым и услышал о ней. И афишировать это пока не стоило. К тому же Инна стеснялась незнакомых мужчин, и устроить пресс–конференцию по мотивам общения с мутантами однозначно не получилось бы. А вот сам Алекс рассчитывал на доверие девушки и ее откровенность. По просьбе Николая он приготовил диктофон, чтобы записать все, что скажет Инна.
Как и в первый раз, мама Инны настояла, чтобы он выпил с ними чаю. Там же, на кухне, и состоялся разговор.
— Ты вчера говорила с деревом, да? — спросил Поборцев. Он избегал встречаться с Инной глазами, потому что заметил, что прямые вызывающие взгляды угнетают девушку, она стесняется и замыкается в себе. К этому следовало прибавить новое место, новых людей и множество новых впечатлений. Есть от чего возбудиться обычному человеку. Но Инна не была обычной девушкой. И вызвать ее на откровенность будет непросто.
— Я ходила к нему, — улыбнулась Инна. Алекс тоже ободряюще улыбнулся ей. Хорошее начало.
— И что оно сказало тебе?
— Оно не говорит, — покачала головой Инна.
— Я понимаю, что они не говорят, — согласился Алекс, — но ты ведь их понимаешь, правда?
— Да.
— Как ты это делаешь?
Она промолчала, и Поборцев понял, что Инна просто не может объяснить это. Ладно, не важно, как, важно — что…
— А я могу с ними поговорить? — спросил он.
— Ты — нет.
— Почему?
— Не знаю.
«Интересно, — подумал он. — Знает, что не могу, но не знает, почему».
— Понимаешь, мне надо узнать о них как можно больше! Поэтому я и привез тебя сюда. Я хочу сделать так, чтобы их не убивали, понимаешь? Для этого мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне?
— Не надо мешать деревьям, — сказала Инна. Поборцев кивнул. Хорошо. Уже кое‑что. Хотя это он и сам понимает.
— Они показали мне мир! Я видела много! — радостно сказала Инна, глядя на Поборцева. Алекс неловко улыбнулся:
— Здорово!
Даже если ни хрена не понимаешь, надо общаться, подумал он, надо показать, что ты все понял, что ты согласен. Иначе она ничего не расскажет. И надо быть с ней откровенным.
— Знаешь, когда я впервые увидел эти деревья, я испугался, — сказал он, взглянув на девушку. — А теперь не боюсь. Ведь они не хотят людям зла, правда?
Инна кивнула:
— Они дети. Деревья не злые, они добрые!
— Дети идут по земле, — сказала Инна, повернув голову в сторону окна. — Люди убивают детей!